Путёвка

Был затейник возраста лет сорока пяти и до того здоров, что некого было из отдыхающих поставить для сравнения. А голос грубый, пропитой. Анна Павловна, глядя на затейника, думала: неужто и он смолоду по танцплощадкам, как Белолобая при лежаках? Склабится перед танцующими? Или занимался чем другим? Одни говорили, что днем он занят, вечером здесь подрабатывает; другие — что это его постоянная служба. Никто толком не знал. Да и какая нужда гадать?

Затейник продержался на площадке дней шесть — не больше, но уже с первого же вечера всем стало ясно, что дурак он чистый, без просветов каких-либо. Подсказал кто, сама ли администрация догадалась, только убрали его скоро, Поставили другого, помоложе. Этот в разговоре ловчее, но тоже — как загнет-загнет, уши вянут.

— А что же теперь тот станет делать? — поинтересовалась Анна Павловна у соседей по скамье. — Определился куда? Их что — учат на массовиков?

— А-а, не пропадет, — успокоили ее, — не волнуйтесь! Перешел массовиком в дом отдыха. Там, дескать, публика попроще. Смеются чаще и веселее, что ни скажи...

Под оркестр танцы ничем не отличались от обычных, шуму больше. Ребята-оркестранты молодые, длинноволосые, в оранжевых пиджаках, светлых брюках. Старательные. Как начнут дуть-стучать — на весь парк! Считалось почему-то, что под оркестр танцевать интереснее, и многие уходили в дом отдыха, когда там играл оркестр, молодежь в основном.

Перед танцами массовик затевал игры-разминки. К примеру, кто кого обгонит, если бежать от оркестровой раковины к цветнику. Проводились конкурсы на лучшее исполнение танца, пляски, давались призы. Охотников получить приз находилось достаточно. Вручали под марш. Даме — куклу, кавалеру — приглашение посетить в следующем году санаторий.

Анна Павловна не пропускала ни единого вечера. Нравилось сидеть до последнего, смотреть на танцующих. Разные танцевали танцы — быстрые, медленные и парные. Одни — манерно, напоказ, другие — обыкновенно, третьи — как могли. В один вечер, как только заиграла музыка, от входа самого, никого не приглашая, сама, не дожидаясь приглашения, пошла танцевать девушка. Тоненькая, гибкая, светловолосая. С Камы-реки — узнали о ней. Танец или пляска — не поймешь, но все одно хорошо. Девушка танцевала для себя, из одного желания, видно было, что она часто делает так, знает, что у нее получается, и от всего этого в движениях ее была простота, слаженность и еще что-то, притягивающее внимание. Закончила, поклонилась, пошла к подругам. Веселия девчушка.

— Стихийно танцевала, — определил Иван Антонович, постоянный сосед Анны Павловны по скамейке слева. Но дамы справа, из тех, кого никто никогда не приглашал, осудили девушку, найдя танец безнравственным. Анне Павловне хотелось защитить девчонку, но она и тут промолчала, чтобы не попасть впросак. Попробуй докажи им. Они все на свете знают-понимают. Свяжешься, не рада будешь...

Присутствующие на площадке, по выражению массовика, делились на активных и пассивных. Активные — кто двигался, принимал участие в играх, реагировал на его шутки. Пассивные — наблюдатели, как Анна Павловна, соседки справа. Активные танцевали, пассивные, сидя и стоя, высказывали всячески свое отношение ко всему происходящему на танцплощадке. Обсуждались наряды, движения танцующих, поведение вообще. Одинокие мужчины в сторонке покуривали, о дамах речи вели...

Анну Павловну танцевать не приглашали, и она была рада, не зная, сможет ли протанцевать легко и красиво, а пойдешь, и будет тебя кавалер поворачивать туда-сюда, ровно тумбу, какое ему удовольствие? Танцевала и она в свое время, девкой когда козырилась, под гармошку танцевала, да с той поры, считай, без малого полвека отстучало. Теперь соберутся в праздник бабы-одиночки, выпьют, песен попоют, танцевать — помину нету. Неудобно! Здесь танцуют, не глядя на возраст, и те, кто в жизни своей никогда не танцевал. Влезет пара в гущу и толчется на одном месте, обнявшись. Считается, танцуют. Смотреть тошно. Шепчутся. Надо поговорить, отправились бы по аллее — толку больше. А то облапят один другого, глаза в глаза уставят, а сами ни с места. А некоторые кавалерам головы на плечо клали, так им хорошо, дескать. Глаза, бывает, закатывают от удовольствия. Срамота одна! Кружиться в вальсах не могут, свободы нет в движениях...

Молодые танцевали наособицу и по-своему. На вальс не выходили, а как заиграют быстрое, станут кругом и начинают трястись-дергаться. Или — она на месте, руки-ноги выворачивает, а он, раскорячив ноги, как парализованный, — вокруг. Подумаешь — дурака валяют. Нет, лица серьезные — танцуют.

— Тлетворное влияние Запада, — сказал Иван Антонович, сосед по скамье, засмеялся, закурил, пошел прогуляться по аллее. Анна Павловна любила слушать его, умный человек. А дамы справа места не находили от возмущения. Анна Павловна танцы с вывертом видела по телевизору. Дома. Фильм показывали. Она отвлекалась на минуту — девок предупредить:

— Научитесь на станции, не дай бог — увижу — шкуру спущу!

Девки расхохотались, программу переключили.