Путешествие в Русскую Америку. Рассказы о судьбах эмиграции

Замечает ли Зинаида Михайловна, проходя мимо, скульптуры Генри Мура? По моим наблюдениям, американцы не обращают на них никакого внимания. Полуаб-страктных, абстрактных и всяких других скульптур в городе много. Человеку, не причастному к искусству, в них не разобраться. Замечает ли? А может она вовсе и не проходит мимо? Может, она живет целиком в кругу своего перекрестка? Свой газетный ларек, свой супермаркет (он расположен на 1-й авеню), своя прачечная (как раз рядом с ее домом).

Это ведь тоже миф — что житель Нью-Йорка человек динамичный и легкий на подъем. Настоящий горожанин предпочитает делать покупки только в своей округе. Своя привычная деликатеска, своя парикмахерская, химчистка, свои ресторанчики, пиццерии, свой «Макдональдс», свое отделение банка.

В привычке к «своим» торговым и обслуживающим «точкам» — бережение времени занятого человека. В этом и автоматизм, сберегающий нервную энергию: ни минуты на размышления и поиски, все товары стоят на своих привычных местах, их можно снимать с полок хоть с закрытыми глазами.

Есть в этом и еще один плюс: знакомые продавцы, знающие твои вкусы. Это и удобно и приятно, особенно если человек одинок.

В самом деле, зачем Зинаиде Михайловне ходить на наш перекресток? Пять минут, а совсем чужой мир. Мир черных лимузинов с шоферами, где каждый шофер тоже изрядный барин. В дни аукционов «Сотбис» лимузины буквально закупоривают нашу улицу. Как грузовики и траки мешают проезду на перекрестке 73-й, так черные «лимы», «мерседесы» и «феррари» мешают проезду на углу 72-й. А из лимузинов выходят покупатели-коллекционеры — посланцы иных миров. Это те, кого здесь называют «суперрич» — супербогатые. Они и одеты иначе, совсем не так, как идущая мимо толпа, а толпа состоит из людей вовсе не бедных. И выражение лиц у них какое-то другое. Какое? Отрешенное от этих мостовых, от этой толпы. Можно подумать по неопытности, что это и впрямь великие знатоки и любители живописи, рафинированные ее ценители.

Но состав покупателей разнороден. Большинство стараются по возможности умело вложить деньги. Это во-первых, а во-вторых, здесь к тому же одна из главных в городе ярмарок тщеславия. «Да вот купил вчера картину у «Сотбис». Ах, вы уже читали в газетах?..»

Когда все остальное давно есть, коллекционирование превращается в один из самых могучих способов самоутверждения. Это знают художники. Это умело используют владельцы галерей. Естественно, попадаются и настоящие ценители, такие, как Меллон, подаривший часть своей огромной коллекции Национальной галерее в Вашингтоне, такие, как покойный Флик. Маленький музей его имени на 5-й авеню, завещанный им городу, — это собрание шедевров. В музей входишь, как в учебник истории искусств: все картины хорошо знакомы по репродукциям.

…В «Сотбис» всегда толчется немало народу. Но никогда я не видел людей, входивших в его двери просто так, с улицы — поглазеть, полюбопытствовать. У подъезда как бы установлен невидимый опознавательный знак, который американцами прочитывается молниеносно: только для определенного круга, куда ты не вхож. И человек не входит, впрочем, не чувствуя себя особенно ущемленным.

«Сотбис» — место, куда не заглядывают жильцы нашего дома: люди, казалось бы, небедные, но зарабатывающие в основном деньги своим трудом, своей высокой квалификацией. «Сотбис» не для них. А мелочишку покупать непрестижно. Тогда зачем заходить? Может быть, только техасец с сорокового этажа осилил бы некоторые из цен «Сотбис». Но, похоже, он пока не втянулся в светскую жизнь Большого Города, до искусства пока не дорос. Только однажды я видел его стоящим возле той площадки, где обычно выставляется Генри Мур.

На этот раз на месте Генри Мура были выставлены два «мерседеса», один модели 1932-го, второй — 1934 года. Желтые, с высокими кабинами, необыкновенно красивые, настоящее ретро! — они были в отличие от беззащитного Генри Мура огорожены веревочкой. К ним стояла длинная очередь. Люди терпеливо ждали. С краю стоял наш техасец со сворой собак и счастливо улыбался — это зрелище ему нравилось. В очереди теснились и мужчины и женщины.

Была ли среди них Зинаида Михайловна? Сомневаюсь. Автомобиль — американская любовь, а она русская, попала в Америку поздно.

«Мерседесы» исчезли со смотровой площадки гораздо быстрее, чем статуи Генри Мура.'Кто-то их купил, кто-то будет ездить на них, а кто-то останавливаться и долго глядеть вслед.

Помню, однажды мы возвращались на машине в Нью-Йорк из старого городка Патерсон. Сейчас это тихий, сонный городишко со множеством зеленных лавок. В 20-е годы Патерсон гремел забастовками, здесь выступали вожди американского рабочего движения, здесь были сильные профсоюзы, здесь лилась кровь. Никаких следов истории в Патерсоне нет.

Уже на подъезде к Нью-Йорку мы попали в пробку. Был час «пик». Рядом с нами остановилась кавалькада вот таких же «мерседесов» 20—30-х годов. В них сидели мужчины во фраках и женщины в вечерних туалетах. На машинах были номера Патерсона.