Путешествие в Русскую Америку. Рассказы о судьбах эмиграции

А с другой стороны, Галечка золотая моя, ты же видишь, что в Америке творится с точки зрения нашей гласности. Колоссальные перспективы! Все только и оглядываются на Советский Союз. Раньше доклады советских руководителей только просматривали, а теперь изучают досконально, время не жалеют, звонят: правильно ли я там понял, Гарри? Правильно, говорю, все верно.

Я у них вроде экономического эксперта. Хилтон из Гонконга звонил, давай помогай, Гарри, в нашем вопросе, заинтересован в русских. Я сразу сказал: с удовольствием, поедем, посмотрим, построим. Вам, говорю, двери приоткрывают впервые за столько лет, вы это поняли? Соглашайтесь на советские условия. Ну вот, согласились взаимно, строить собираемся. Это я к чему? К тому, что в каждом слове, каждой реплике Горбачева есть что-то новое для улучшения жизни советского народа и экономического обмена между Востоком и Западом.

Я вам, Галечка золотая и Геночка дорогой, так скажу: американский торговый мир очень взволнован. Здесь меня все время просят: устрой торгово-дружественную делегацию в Советский Союз. Каждый раз говорю: «Больше тридцати человек брать не могу», а они: «Давай, ладно».

— А куда они предпочитают ездить? В Москву?

— Зачем? Всюду хотят побывать: доверие появилось, понимаете? Главное, чтобы рождалось все большее доверие.

— Ваша Торговая палата стала членом АСТЕСа (Американо-советского торгового совета)?

— Да, вступили… я когда был в Кремле на приеме с нашим мэром Дайяной Файнстайн…

— Гарри, расскажи подробней! Правда, что ты с Михаилом Сергеевичем разговаривал? Слух такой прошел…

— Что значит — правда? Руку жал мне он! Сейчас расскажу. Значит, дело было так. Когда мы были с мэром в Москве на приеме в Кремле по сессии АСТЕСа, я подошел к начальнику протокола и говорю: так, мол, и так, хочу познакомить моего мэра с Михаилом Сергеевичем. Он отвечает: «Не по протоколу, надо согласовать». А я смотрю, официальная часть закончена, разговаривает Горбачев с Хаммером. Ну, думаю, Гаррик, надо брать дело в свои руки. Дайяна, говорю, пошли знакомиться с Михаилом Сергеевичем. А она мне: «А он нас ждет?» Не задавай, говорю, глупые вопросы, пошли. Подошли, он повернулся, видит, интересная дама перед ним стоит. Я говорю: «Хотел бы вас познакомить с мэром города Сан-Франциско».

Ну сели мы, начали рассказывать, какой такой город. Михаил Сергеевич спросил насчет Форт-Росса, слышал о нем, спросил о русской культуре, какая эмиграция, сколько русских в Сан-Франциско. Когда она ему сказала, что больше шестидесяти тысяч русских, он просто удивился, особенно когда она добавила, что есть места, где по-английски вообще не говорят, только русская речь.

— Ваш мэр — русская, говорят?

— Предки ее из Петербурга, и сама она была православная, пока замуж не вышла… Поговорили мы, распрощались, отошли. А потом наши советские ребята говорят: «Гаррик, это было колоссально, это хорошо, что вы подошли». И Дайяна была очень, очень довольна. Лестно ей было, понимаете, потому что Горбачева в Америке очень и очень уважают.

2

И вот мы снова в Сан-Франциско. У Орбеляна в гостях. На стене в гостиной на видном месте висит портрет человека в гимнастерке. Молодой, красивый, темноволосый. Но откуда красноармейская гимнастерка в этом  благополучном американском доме?

— Это мой отец, — говорит Гарри, — один из активных деятелей первых лет Советской власти в Закавказье, Агапарон Орбелян.

Человек на портрете полон сил, и на лице у него то самое выражение, которое свойственно людям 20-х годов, — убежденность и вера. Агапарон Султанович Орбелян смотрит на нас со стены: все хорошо, все впереди.

…Он закончил Донской политехнический институт в Новочеркасске, в годы первой мировой войны служил в царской армии, воевал в Красной Армии, вступил в Коммунистическую партию. К 1936 году был председателем Выездной коллегии Верховного суда Азербайджанской республики.

Все верно. Борец с басмачами смотрит на нас со стены, и предприимчивый, живой, дружелюбный Гарри, удачливый американский бизнесмен, его сын, с гордостью рассказывает историю жизни своего знаменитого отца. Да, Гарри Орбелян, друг многих советских дипломатов и журналистов, работающих в США, неизменный и преданный их помощник, Гарри — это маленькое безотказное бюро дружбы, постоянный гость и в советском посольстве в Вашингтоне, и в консульстве в Сан-Франциско, и на заседаниях АСТЕСа в Москве, Гарри, которого, кажется, знают все советские люди, побывавшие хоть раз в Сан-Франциско, и который сам знает всех и ко всем относится с открытой душой, хотя люди встречаются разные, в том числе и неблагодарные, пугливые, с удовольствием пользовавшиеся его поистине восточным гостеприимством в Америке и уклоняющиеся на всякий случай от встреч с ним в Советском Союзе, не обижающийся ни на кого Гарри, для которого, если его послушать, каждый советский человек — значит прекрасный человек, вице-президент Торговой палаты Сан-Франциско, сын этого навеки оставшегося в памяти близких молодым человека в зеленой гимнастерке.