Путь в Селембрис

Косицын поворошил волосы, выкидывая на пол непонятный мусор. Посыпались сухие листья, веточки и прочий древесный хлам. Не успевая удивляться, он влетел на географию и принял покаянный вид.

— Проще было вообще не явиться. — флегматично заметила географичка. — Твоё счастье, что я не успела проставить «н». Похоже, ты всю ночь просидел в мусорном баке.

Все засмеялись. Лёньке было не до того. Какие-то странные воспоминания тревожили его. Словно между вторником и средой было ещё что-то, и он должен помнить — что именно. Но, не помнит. По ночам нормальные люди вообще-то спят. И он спал, даже чуть не проспал. Спасибо — жуки разбудили. А при чём тут жуки?

* * *

Второй урок должен быть у седьмого «Б». Маргарита Львовна равномерно и твёрдо ставила ноги, передвигаясь среди привычного шума. Перемена гудела. Все носились, как бешеные. Пожилая учительница математики плыла по коридорам словно тяжёлый линкор, оставляя за кормой резвящихся дельфинами третьеклашек. Она привычно абстрагировалась от происходящего. Давно уже педагог Крюкова не реагировала на детскую живость во время перемен.

Её одолевали тяжёлые мысли. Обида давила, как камень. Из-за чего они поругались? Почему Серёжа хлопнул дверью? Сказал, что уйдёт к своей этой… К гражданской жене. И больше не вернётся. И не только это сказал. Можно подумать, что она была не права. Что не истинную правду сказала. Неправильно они ребёнка воспитывают. Пыталась объяснить. И Михаил её не поддержал. Ты, говорит, мать, не пытайся быть командиром в чужой семье. Не приноси школу домой. Да ладно бы ребёнок его, Серёжин…

Учительница очнулась. Прямо под ноги ей свалился ученик. Вскочил — весь встрёпанный, рубашка выбилась, штаны грязные, сопли висят. Маргарита Львовна привычно сдержала себя — сказывалась большая внутренняя дисциплина. Молча взяла она твёрдыми пальцами шпанёнка за плечо, отстранила и продолжила свой путь.

А вчера было классное собрание в её девятом «В». Давненько они не высказывали ей. С пятого класса. А тут все словно с цепи сорвались. Подумать только, что за жалобы! Она им говорит, что ученики плохо занимаются. Привела общую картину успеваемости. Специально готовила наглядность. А они ей — детям неинтересно! Да какой тут может быть интерес?! Это же математика, а не литература и не кулинария. Кто-нибудь читает учебник алгебры, как детектив?

— О чём вы думаете? — спросила она их. — К чему вы готовите ваших детей? Кто их будет развлекать в будущем? Посмотрите вокруг! Масса специалистов без работы. Вы надеетесь, что кто-то будет жевать вашим детям пищу и вкладывать им во рты? Вся жизнь это борьба. Нужно уже сейчас учиться преодолевать себя. А вы требуете развлечений. Разве мало ваши дети развлекаются? Всё к их услугам. И кино целый день крутят. И видюшники, и компьютеры, и дискотеки. В прежние времена, как отец мой рассказывал, зерно для просушки насыплют на брезенте. А его, трёхлетнего, посадят с хворостиной возле — птиц отгонять. И отойти не моги! А ваши! Чем они заняты целый день?! Что у них за дела? Да ещё и развлекать их требуете. Не маленькие уже.

Само собой, она подавила бунт на корабле. Нечего им ответить — правда на её стороне. Конечно, она тоже не слепая. Понимает, что все они работают иной раз на износ. Некогда детьми заниматься, вот и пытаются переложить заботы на учителей. Только правда в том, что однажды школа для них закончится, а дети останутся.

После этого собрания у неё образовался в душе тяжёлый осадок. Родители замолчали, но по их лицам она читала, как они её не любят. И, странно, раньше никогда это её не задевало, а тут словно камень в груди заворочался. Почему же всё-таки ушёл Серёжа?

Маргарита Львовна вошла в кабинет. Просмотрела страницу классного журнала. Надо бы вызвать эту новенькую, Платонову. Антонина говорила, что в прежней школе у неё были пятёрки по математике. Пора проверить.

Вот она, сидит с Косицыным и что-то ему шепчет. Рано ещё шуры-муры заводить. Сначала школу кончи. А то сначала шепчутся, а потом приносят в подоле. Как эта, Серёжина… Внутри опять заворочался тяжёлый камень. Кровь ударила в виски.

— Платонова, к доске.

Маргарита Львовна едва слушала ответ. Полуприкрыв глаза, она сидела и всё пыталась отогнать от себя сноху. Потом повернулась и пробежала глазами по написанному. Всё было верно.

— Хорошо. Садись.

Та направилась на место, села и стала охорашиваться. Чёлочку приглаживать. Зеркальце достала и давай украдкой смотреться. Да пальчиком всё поправлять. А Косицын смотрит и улыбается.

— Что, Платонова? — услышала Маргарита Львовна свой голос. — Уже кокетничаешь?

И, увидев, как та сделала большие глаза, вышла из себя.

— Не надо прикидываться дурочкой. Сегодня чёлку выстригла. Завтра будешь на уроках ногти красить. Потом учёба побоку. А потом ваши родители ко мне жаловаться придут. Скучно деткам на уроке. Кстати, ты тут новенькая. Прежде, чем глазки строить, узнай, перед кем выставляешься.

Больше Маргарита Львовна разглядывать эту пару не стала. Вызвала к доске сразу троих, дала задание всему классу и погрузилась в свои невесёлые думы.