Путь в космос

Л о ш а к о в. Наверное, по служебному каналу с медиками беседуют. (Снимает телефонную трубку, набирает номер.) Это я… Соскучился?.. Нет, напоминаю о своем существовании. У нас небольшая задержка, ничего страшного, но я пока должен быть здесь… Но я-то при чем?.. Это они наверху… Вернется Николай, я ему твое мнение сообщу… Нет, я не издеваюсь, пытаюсь вразумить, что кроме домашних дел есть у меня и работа… Заметки надо писать, а мозги уже высохли. В них только пылесос гудит. Это уже не юмор, а драма… Что?.. (Кладет трубку.) Неужели я когда-то был холостяком?!

З у б о в (держит в руках книгу). Вы только послушайте! Это Жюль Верн написал: «Народы древности почтили особым культом эту девственную богиню…»

Л о ш а к о в (показывает на книгу). Ты это все нам читать будешь?..

З у б о в. Прекрасно сказано: «эту богиню»…

Л о ш а к о в. Но откуда же Жюль Верн нашу Верочку знал?!

В е р а. Мерси.

З у б о в. Это он о Луне пишет… «Если верить мифологии, немейский лев разгуливал по лунным долинам еще до появления своего на Земле, а поэт Азегианакс, цитируемый Плутархом, воспел в своих стихах полные неги очи, прелестный нос и пленительные уста лучезарной Селены». Эх, жаль, не к Луне летим…

Л о ш а к о в. Такую цитатку вставишь — обзавидуются. Ты на верном пути, коллега.

З у б о в. Это даже не о Луне, а о любви…

Л о ш а к о в. Верочка, у меня такое впечатление, что маэстро решил поразить вас… Коллега, не забывай, что газета ждет твой репортаж не о любви, а о космосе.

В е р а. А я уже написала. Правда, конца пока нет. Нужно что-то необычное. Они переходят в станцию и видят… видят…

Л о ш а к о в. Немейского льва, разгуливающего вместе с Плутархом и лучезарной Селеной по лунным долинам…

В е р а. Молодежь надо воспитывать, помогать ей, а не иронизировать.

Л о ш а к о в. Для воспитания Маша, дочка, есть.

В е р а. И все-таки, может быть, посмотрите. Как классик.

Л о ш а к о в. Лесть растапливает сердца, но я, лучезарная, читаю только девятнадцатый век. (Зубову.) Помнишь, герой одного романа всю ночь писал стихи, а утром принес их в редакцию. Стихи оказались недурны…

З у б о в. Так у поэтов бывает…

Л о ш а к о в. Начинались они оригинально: «Я помню чудное мгновенье…» (Вере.) Западет какая-нибудь фраза, а потом выплывет в башке и еще подумаешь, что своя. А вы меня за плагиатора считать будете…

З у б о в. Вера, если я чем-то могу помочь вам…

Л о ш а к о в. Старина, сердечный порыв — это прекрасно, но у тебя нет еще ни строки. Напоминаю, машинка пока свободна. (Вере.) Читайте, Селена, вслух. Лучше со второго абзаца, первый редакторы всегда сокращают…

В е р а. Ну, так же трудно понять…

Л о ш а к о в. Почему? Ведь начало звучит приблизительно так: «Я с волнением слежу, как готовится к старту ракета. Она красива той непередаваемой красотой, которая заставляет так волноваться каждого, кто следит за ее стартом, потому что на ее острие бьются человеческие сердца…» Что-то в этом духе, не так ли?

В е р а (удивленно). Почти… Вы… вы видели, что я писала?

Л о ш а к о в. Лучезарная! Как я уже вам сообщал — сорок семь репортажей о старте. Так я сочинял в первом или во втором… Главное, красиво и, поверьте, абсолютно точно!

В е р а. Дальше я рассказываю о переходе в станцию…

Л о ш а к о в. Люк открывается, экипаж корабля вплывает в свой космический дом, где им предстоит жить и работать…

В е р а. Не надо! Вы читали…

Л о ш а к о в. Я же предупреждал, читаю только девятнадцатый век. Это надежно и неповторимо.

В е р а. Вы ужасный человек!

Л о ш а к о в. Почему же? (С иронией.) Я просто классик…

З а т е м н е н и е

Высвечивается правая площадка, где  в с е  р у к о в о д и т е л и  п о л е т а. Входит  К о н с у л ь т а н т  п р и  п р е с с е. Передает листок Кремневу, Тот мельком смотрит на него и кладет на стол перед Пресняковым.

К р е м н е в. Они уже начали работать…

П р е с н я к о в (читает). «Корреспондент агентства ЮПИ передает из Хьюстона, что в осведомленных кругах НАСА ему сообщили о неполадках на борту русского корабля, запущенного вчера». Вот, пожалуйста, чего стоит ваше спокойствие! И спать их уложили!..

П а ш и н. Ждать — это не значит… (Кудряшовой.) У вас что?

К у д р я ш о в а. Плохо. Если двигатель не включится, мы бессильны. Включится и не взорвется…

П р е с н я к о в. Это ясно.

К у д р я ш о в а. Вам, наверное, да, а мне не совсем… Понятно, что двигатель нормально не сможет работать. Для схода с орбиты нужно сто восемьдесят семь секунд. Тогда они вернутся.

П а ш и н. Дай бог… Дальше…

К у д р я ш о в а. Они могут перейти на неуправляемый спуск. Если меньше ста восьмидесяти семи, то на четырех витках обязательно войдут в атмосферу, но где сядут — неизвестно.