Путь тьмы

Император с удивлением обнаружил, что на этот раз в первых рядах идут воины, защищенные не только бригантинами или вареной кожей, но и кольчугами и даже металлическими нагрудниками.

— Кажется, простолюдины у генерала начинают заканчиваться, раз в бой пошли рыцари, — заметил Шахрион. — И это хорошо. — Скоро он, как видимо, пустит в ход Бронзовую гвардию.

Исиринатийцы со страшным ревом бежали, вперед, не обращая внимания на шквальный ливень из арбалетных болтов, прошибающих насквозь доспехи, пригвождающие рыцарские щиты к рукам и ломающие кости. Мертвые и раненые падали, чтобы быть растоптанным наседающими товарищами, лучники, словно обезумев, пускали стрелу за стрелой, и одна за другой осадные лестницы прислонялись к стене.

Толпа напирала со всех сторон, не было участка, где бы защитники могли чувствовать себя в безопасности.

— Генерал, тебе не кажется это ироничным? — спросил Шахрион.

— Прошу меня простить, владыка, я не понимаю, о чем ты говоришь, — ответил ему Иритион.

— Самый талантливый генерал Исиринатии закидывает наши стены трупами, штурмуя в лоб.

— У него просто нет выбора, — генерал повернулся к вестовому, замершему в отдалении. — Быстро две сотни легионеров к третьей башне.

Император согласно кивнул и продолжил следить за развернувшимся внизу побоищем. Благородные всадники карабкалась, а им навстречу летели камни и стрелы, лилось раскаленное масло и сыпался жженый песок. Один за другим рыцари падали и срывались, иногда защитникам удавалось даже отбросить лестницы, снабженные железными крючьями, но никто не помышлял о бегстве. Генерал не давал своим врагам ни минуты отдыха, посылая отряд за отрядом на смерть во имя победы.

И все же имперцы продолжали держаться, истекая кровью падая от усталости, они упрямо убивали и умирали, но не отступали. Раненых и убитых врагов сбрасывали вниз, чтобы не путались под ногами, своих же уносили снующие тут и там женщины с носилками. В этот тяжелый час они проявляли мужество не меньшее, чем самые сильные воины.

Так медленно тянулись часы и когда на небе стало смеркаться, генерал пустил в ход свой последний козырь — Бронзовая гвардия вперемешку с наемниками в цветах Саргилэнов неудержимой силой понеслась на штурм.

— А вот и последний резерв, — улыбнулся Шахрион. — Генерал, попытайтесь удержать стены, но если не получится — уходите, нам еще есть куда отступать. Мне же нужно отлучиться по делам.

Иритион кивнул.

Шахрион направился прямиком в личные покои и достал из внутреннего кармана мантии тириомаль, который с некоторых пор стал почти непрерывно носить с собой.

— Будем надеяться, что его величество не слишком занят, — произнес император, активируя древнее устройство.

Гашиэн долго не отвечал, но, наконец, его лицо выплыло из глубин шара. Венценосец выглядел уставшим, но довольным.

— Привет, император, — довольным голосом поздоровался он. — Еще живой?

— Как видите, ваше величество. А как у вас дела?

— Просто замечательно. Я уже занял Пиринилию и часть Ириулэнии, а также одержал две крупных победы. К зиме планирую освоиться на севере Исиринатии, а весной переберусь в Стоградье.

— А я рассчитывал встретиться с вами во втором месяце осени, — равнодушным тоном проговорил император. — Боюсь, что мне будет тяжело продержаться до зимы — сегодня генерал Бирт пустил в дело свою гвардию.

— Ну, извини уж, — в голосе короля послышалась насмешка. — Восток подождет, а у меня сейчас есть и более важные дела. Надеюсь, что ваша Мать Тишины позаботится о тебе.

Это было вполне ожидаемо. Гашиэн был самим собой — эгоистичным самовлюбленным мерзавцем. Слишком предсказуемым, между прочим. Зато свою роль он сыграл безупречно и за это Шахрион был венценосцу искренне благодарен.

— Нашему союзу пришел конец, как я понимаю?

— Ага, — подтвердил венценосец. — Ты сделал свое дело, император, можешь теперь умереть счастливо, осознавая, что внес посильный вклад в создание моей империи. Да, когда твои земли присоединятся к Великой Радении, обещаю, что позабочусь об имперцах. Тех, которые выживут, конечно.

Голова в шаре дернулась и захохотала.

Шахрион покачал головой.

— Не очень порядочно бросать союзника на произвол судьбы.

— Да ладно, ты же ждал этого, потому и не удивлен. И вообще, то, что ты все еще мучаешься — целиком и полностью моя заслуга. Я столько денег потратил, вооружая Империю и так долго закрывал глаза на твои темные делишки, что мне впору бы памятник ставить.

— Уверен, ваше величество, что не позже весны я так и поступлю, — равнодушно проговорил Шахрион.

Гашиэн засмеялся.

— Вот таким ты мне нравишься больше. Жаль, что мелким ты был трусом, могли бы поладить.

— То, что я изменился — ваша заслуга, и я благодарен вам за это, — ответил Шахрион. — Когда я разберусь с генералом Биртом, то постараюсь вернуть долг.

— Ты смотри, все еще хорохорится. Слушай, император, все хорошо в меру. Не спорю, твои фокусы первое время помогали, ну там, арбалетчики по лесам, накопленное всеми правдам и неправдами золото, на которое ты покупал у дварфов стрелы с арбалетами, яды те же, наемные убийцы, но всему хорошему приходит конец.