Путь Тьмы 2

Гайшшар заставил измученного коня перейти на галоп и, когда животное, чьи глаза были предусмотрительно прикрыты шорами, практически столкнулось с остриями копий и алебард, высвободил ноги из стремян и, точно в молодости, отправился в полет через жиденький строй вражеских воинов.

Приземлившись и перекувырнувшись, чтобы погасить силу падения, он наотмашь рубанул ближайшего врага по шее, затем — пнул под коленку еще одного и прошелся саблей по удивленному лицу третьего. Четвертому он вогнал в бедренную артерию кинжал, а пятому, не успевшему полностью облачиться в доспехи, начисто снес голову, могучим ударом перерубив шею.

Миг, всего один жалкий миг, который в обычной жизни не стоит и ломаного гроша, а во вражеских рядах уже образовалась прореха, которой тотчас же воспользовались сыновья, влетевшие внутрь и принявшиеся колоть, рубить и резать, за ними последовали другие, еще и еще, еще и еще!

Еще миг, и вот строй распался, а вокруг закружился привычный хаос битвы.

Гайшшар, взвыв от восторга, устремился вперед.

Как же он любил это! О Великие Древние, как любил!

Этот сладостный миг, который определяет победителя и проигравшего. Эти секунды, когда жизнь ощущается так ярко, так полно, когда кровь кипит у везучих, а у невезучих орошает песок.

Он понимал, что неправильно так воспевать войну, но ничего не мог с собой поделать. Гайшшар родился воином, вырос воином. Воином он и умрет!

Сразу два вооруженных мечами и щитами врага набросились на него, и предводитель верных рассмеялся от радости, бросаясь в сладкую и упоительную битву.

Он уклонился от выпада одного из них, парировал меч второго небрежным взмахом своего клинка, пнул первого противника под колено и всадил ему в глаз кинжал, парировал еще одну атаку второго и, не останавливаясь чиркнул того по неправильно выставленной ноге, задев едва заметный незащищенный участок на внутренней стороне бедра.

Противник заорал, из перерубленной артерии хлестала кровь, но Гайшшару не было до этого ни малейшего дела! Он оттолкнул врага мощным пинком, поднырнул под трясущимися руками копейщика и вогнал короткий засапожный нож тому в подбородок, затем выхватил из ослабевших рук падающее оружие и запустил его в лучинка, который метил куда-то за спину.

Вокруг него, как и всегда, послышались вопли паники: «Он слишком быстр», «демон во плоти», «чудовище», и так далее и тому подобное.

«Это не я быстр, это вы медленны, точно сонные мухи». — Парирование, подсечка, короткий укол подмышку идиота, не надевшего кольчугу под пластинчатый доспех. — «Сонные, разожравшиеся, забывшие слова истины мухи». — Принять удар на щит, ткнуть саблей в ответ, второму — по зубам, перехватить руку с топором, этим же топором — ему по шлему. — «Ну да ничего, я заставлю вас вспомнить, что такое — быть лиоссцем»!

Топор — в спину убегавшего, ибо показать спину на поле боя — преступление перед живыми и мертвыми, еще одному — подсечь ноги, затем — отскочить в сторону, пнуть его приятеля в пах.

«Да, сражайтесь, бейтесь во славу своего господина, дайте мне достойную схватку»! — Уклониться еще от одной атаки. — «Ха, слишком сильно вытянул руку вперед — видимо, она тебе не нужна». — Свист сабли, разрубающей воздух, плоть, сухожилия и кость, сладостный вопль покалеченного врага.

Шаг вперед — и острие сабли вонзается в лицо первого противника.

«Вперед, вперед, вперед»!

Гайшшар ликовал, и очень хотел, чтобы окружающие также разделяли его радость, пусть даже и в последний раз в своей жизни. Он хохотал и пел, с ног до головы залитый кровью, он рубил и колол, отражал атаки, уклонялся, бил и пинал, кусал и рвал зубами. И он был счастлив.

О Великие Древние, как же он был счастлив в этот миг!

А затем все неожиданно кончилось. Гайшшар, сжимая окровавленную саблю, перешагнул через очередного противника и вдруг понял, что врагов больше нет. Перед ним находился роскошный шатер, возле которого по какой-то странной причине не осталось ни одного телохранителя.

«И как это понимать»? — в его утомленном мозгу промелькнула короткая, но недобрая мысль. — «Куда все делись»?

Он оглянулся на просеку из трупов, оставленную позади. На многочисленных бойцов в одеждах его цветов, схлестнувшихся с последними защитниками своего противника. На хаос битвы, в которой потерялось какое-либо подобие строя, управления и здравого смысла вообще, и только теперь понял — у врага не осталось телохранителей, потому что он уже всех их убил.

Осклабившись, Гайшшар поднял с тела одного из ближайших мертвецов кинжал, который при случае можно будет метнуть — мало ли что — и, откинув полог шатра острием сабли, вошел внутрь. Туда, где в темноте съежилась тучная, ненавистная до кончиков пальцев, и до боли знакомая фигура.

Он вошел творить историю.

Глава 13

Первый день третьего месяца лета 4-го года со дня Реставрации (по имперскому летоисчислению), утро.