Путь суфия

До сих пор, по-моему, не приводилось ни одной цитаты из ценной статьи другого автора – исследователя живой устной традиции «тайного учения» на Среднем и Дальнем Востоке. Статья эта в 1960 г. была опубликована в «Contemporary Review»80.

Желание распространять суфийские идеи и упражнения, особая манера, с которой это делается, а также символические демонстрации суфийских идей, проведенные в многочисленном гиндукушском сообществе, располагающем в Европе своими отделениями, – обо всем этом нас информирует еще один первоклассный документ. И нет сомнения, что, поскольку опубликован он был в женском еженедельнике «Lady»81, его, как исследовательский материал, можно считать пропавшим82.

Корреспондент газеты «The Times»83, решительный автор, писавший в 1964 г., опубликовал отчет об идеях и практике в Афганистане и об их разновидностях и производных в арабском мире.

Этот ценный репортаж вряд ли когда-нибудь составит часть формальной литературы по суфизму. Хочется упомянуть также статью в журнале «She» за 1961 год, и затем следующую – за 1965 год84, обе они предлагали, по крайней мере, интересный материал и кое-какие прежде не приводившиеся факты.

Формы суфийской деятельности

Чему еще учат суфии, как они это делают и с какими специфическими проблемами столкнется тот, кто хотел бы узнать суфийские идеи из достоверного источника?

Суфии утверждают, что существует такая форма доступного человеку знания, которая по отношению к схоластической учености, все равно что зрелость по отношению к младенчеству. Вот пример из Аль-Газали: «У ребенка нет реального представления о достижениях взрослого. Рядовому взрослому не понять достижений ученого мужа. Точно так же ученый не способен разобраться, в чем состоит практика озаренных святых или суфиев»85. Прежде всего заметим, что такая концепция далека от того, чтобы немедленно вызвать к себе расположение ученого. И проблема эта не нова. В одиннадцатом веке Мухаммад Аль-Газали (Альгазель), спас мусульманских теологов, истолковав исламские тексты таким образом, что это позволило ученым ислама успешно отразить натиск греческой философии. Тем самым он поставил схоластов перед фактом, что их подход к познанию уступает методу постижения, обретаемому посредством суфийской практики. Они же сделали его своим героем, а их преемники до сих пор пользуются его толкованиями, обучая ортодоксальному исламу, и не обращают внимания на его утверждение, что академическое изучение само по себе недостаточно и относится к более низкому уровню, чем истинное знание.

Можно вспомнить и Руми, великого мистика и поэта, сообщившего своим слушателям, что он, как и подобает хорошему хозяину, потчует гостей стихами – поскольку это удовлетворяет их вкусам, – и подает им то, что они спрашивают. Но, продолжал он, поэзия – хлам по сравнению с определенной ступенью развития, которой может достичь человек. Это замечание Руми не утеряло своей остроты, и кое-кого может задеть даже сегодня, почти семьсот лет спустя. Недавно один обозреватель влиятельной британской газеты, прочитав процитированный отрывок, пришел в такое негодование, что заявил: «Руми может считать, что поэзия – хлам. Я же считаю, что в этом переводе его поэзия превращается в хлам».

Но суфийские идеи, излагаемые подобным образом, никогда не были предназначены бросать вызов человеку, они лишь указывали ему более высокую цель, поддерживали его догадку о том, что человеческий ум, развиваясь, может раскрыть в себе функцию, способную, к примеру, порождать суфийских гигантов. Любители поспорить неизбежно обрушиваются на эту идею. Именно преобладание подобной реакции и дает суфиям основание утверждать, что люди в действительности не хотят того знания, которым суфизм готов наделить их, они, в сущности, ищут лишь удовлетворения в рамках своей собственной системы мышления86. Но, как настойчиво повторяют суфии: «Краткий миг в кругу Друзей (суфиев) лучше, нежели сто лет ревностного поклонения» (Руми).

В суфизме также заявлено, что человеку по силам стать объективным и что объективность позволяет индивиду постигать события «высшего» порядка. Таким образом, человеку предлагается сделать попытку подтолкнуть свою эволюцию по направлению к тому, что в суфизме иногда называется «истинным умом»87.

Далее суфии утверждают, что поскольку знание это совершенно невозможно изучать по книгам, большая часть его передается путем взаимодействия между Учителем и Учеником, в личном контакте. Они не устают повторять также, что уделяя слишком много внимания письменным текстам, человек может даже себе навредить. Отсюда вытекает другая проблема и состоит она вот в чем: принять это положение чрезвычайно трудно, как ученому, так и любому образованному члену огромного современного сообщества, поскольку каждый из них полагает, пусть даже только подсознательно, что все существующее знание, несомненно, хранится в книгах.