Путь стража

Яна ежилась и подпрыгивала, замерзая. Я погрузился в начертание, выводя идеальные линии и концентрируясь лишь на этом.

— Ну, что там? — тихо спросила она.

— Тссс, — резковато ответил я, чтобы она не отвлекала.

— Не тсы… Оооо! — её возглас заставил меня открыть глаза.

Печать полыхала. Все линии сомкнулись, оставались слова. Я произносил их, она заворожено повторяла, не сводя взгляда с горящего на полу рисунка.

Сначала был крик. Высокий, но не жалобный, а грозный. Хищный. Затем воздух над печатью сгустился, заволокло туманом и он начал превращаться в знакомый силуэт. Мы уже оба смотрели только туда, затаив дыхание.

Я объединил две печати — призыв и боевую форму духа. И эфирное создание воплощалось сразу в своей конечной форме. Туман клубился и завихрялся, в нем мелькали когти и перья. А когда он рассеялся, в центре затухающей печати сидела нахохлившаяся и очень злая неясыть. Глазастая совушка, проще говоря.

Только ростом с полтора метра и со стальным увеличенным клювом и такими же убийственными когтями на лапах. Пёстрая, чёрно-белая и совершенно недовольная.

Птица крутанула головой, растопырила перья и завопила:

— Да как вы посмели?

Меньшикова впала в ступор, разглядывая это чудо. А дух тем временем распахнул крылья и ломанулся к выходу. Совушка долбанулась о стену, промахнувшись. Но оставила там такую вмятину, что стало ясно — долго ни стены, ни дверь, не выдержат.

— Да поговори ты с ней! — крикнул я, метнувшись к птице в попытке её схватить.

— Великий дух? — неуверенно обратилась к бешеной княжна.

— Хуюх! — вдруг ухнула охреневшая пташка и прицельно погадила.

Я увернулся и схватил её за хвост, дернув на себя. Но дух дёрнулся и в моей руке осталось несколько больших перьев. Княжна медленно опустилась на пол, а я взялся за охоту. Полутораметровое создание металось и билось, как шизанутый мотылёк, оставляя вмятины по всему помещению. Засрала она при этом половину. Когда попало на Меньшикову, и она очнулась, присоединившись.

— А ну стоять, лупоглазая! — кричала Яна, выдирая из духа перья.

— А хрен тебе, малахольная! — ухала сова, пытаясь выклевать той глаза.

— У вас там все в порядке? — из-за двери беспокоился Ларс.

— А ты дверь открой! — очень похоже имитировала голос княжны адовая птаха.

— Не сметь! — взревел я и не выдержал: — Кара!

Мантикора появилась тут же, я запнулся об неё, но хранительница даже не почувствовала, увидев добычу. Мяукнула, прыгнула, распахнув крылья и цапнула сову за пузо, прижав лапами к полу.

Дух княжны клокотал и пытался клюнуть Кару, но получил лапой по башке и успокоился. Комнату наполнили звуки урчания и сбившегося дыхания. Всё вокруг устлали перья вперемешку с помётом. Вызывали, лять, помощника.

— Ну а теперь поговорим, — надрывно выдохнул я.

Залитые чёрным глаза вроде как обратились ко мне. В них плескалось пламя духов, пока ещё слабо. Неясыть снова нахохлилась, прижатая мощной кошачьей лапой к изгаженному полу:

— Ну и на кой?

— Завеса пала. Великая мать не проснётся. Не выделывайся, — кратко и ёмко объяснила моя хранительница, слегка выпуская свои когти.

Чем заслужила очень уважительный взгляд. Как мой, так и Меньшиковой. Мы оба за эти несколько минут вымотались вусмерть. Совушка ухнула задумчиво, умудрившись вывернуть голову даже в такой позе.

Я заржал, вспомнив про вращающуюся голову сов и вызов экзорцистов. Парочка идеальная просто получается. Оба духа меня не поняли, а княжна вообще не слышала. Её рука потянулась к неясыти и осторожно погладила по голове. Та опять ухнула, вроде не так злобно.

— Ладно, договоримся, — проворчала сова. — Ем мышей, специально выращенных на экологически чистом корме. Кошаков ко мне, — клюв щёлкнул на мантикору, — не подпускать. Зенки выжрууу!

Кара рыкнула и придавила посильнее, махнув крыльями. Фыркнула и повернулась ко мне:

— Моя вина, не фильтровала передаваемые знания о вашем мире…

Это мягко сказано. Пушистая пусть и была той ещё врединой, но тут вообще перебор. Слов то где таких набралась, глазастая?

— Ты милая, — неожиданно выдала Яна, продолжая наглаживать совиную голову.

— Чё? — дух вылупил и без того огромные глаза-блюдца ещё больше.

А я подумал, что нам точно кабздец. Долбанутые духи, психованные Стражи, немощные немертвяки и пернатые социопаты. Ну и как мы миры-то спасём? А у Германа вообще песец…

* * *

У графа был полный песец. Когда, путем физической угрозы с одной стороны и умиления с другой, с ненормальной совушкой удалось договориться, я решил что знакомая зверушка будет лучше неизвестной. Мне сюрприз, метко гадящий, не понравился.

Так что я позвонил Герману и впал в медитацию, пока его ждал. Колдунскую чистила княжна, сама вызвалась. Запашок остался, но что поделать.

Белый пушистый зверёк явился к нам во всей красе.

Кажется, в естественной природной форме он должен был быть больше. Существо размером с комнатную собачку, безусловно милейшее и с глазами такими трогательными, что обнять и простить. Но женского пола тут не было, так что мы охренели.

— Это что? — граф держался из последних сил.

Никакого прежнего восхищения и поклонения перед созданиям эфира у него не осталось.