Путь. Книга первая

Синеглазый повернулся к ближайшему дереву, и то медленно, словно нехотя, подобрало низкие ветки, открыв едва намеченную тропу.

– Прошу! Да! – спохватился Дэйкен. – Самое важное я упустил! Ты понимаешь, что за Цепь у тебя на груди?

– Честно говоря, не совсем.

– Это символ принца Соледжа. И не только. Цепь – это гарантия, что власть не получит человек, её не заслуживающий. Она из пяти Цепей, созданных Тором одновременно с сотворением мира. Цепь неподвластна магии, её нельзя ни скрыть, ни отнять, ни уничтожить. И носить её может исключительно принц по крови и то при условии, что предыдущий владелец передал её по доброй воле или умер естественной смертью. Любого, кому она не принадлежит по праву, Цепь убьёт незамедлительно и безжалостно.

– Получается, Лекста это не пугает, раз он пытался разделаться со мной?

– Он не знал, что Цепь уже у тебя. Принц думал, она хранится там же, где и прежде, в Орже, у короля. Но король-то не совсем дурак, догадался, что к чему, и давно передал её Мэриэн!

– Король Арген?

– Арген умер восемь лет назад. Сейчас правит его сын, Джэд.

– И Лекст до сих пор не подозревает правды?

– Ну что ты! Мэриэн поступила мудро, надев её на тебя, не дожидаясь Посвящения. Цепь видел Наблюдатель, скоро это станет известно всем. Принц сменит тактику, покушений больше не будет. Вместо этого он постарается заставить тебя собственноручно отдать ему Цепь на блюдечке… Не поддавайся ему, Дэр! Именно тебе выпала великая честь носить Цепь, выкованную Создателем! Её носил твой отец, Дэфк, прекрасный Правитель, не обладающий магией, но обходившийся и без неё. Мэриэн верила в тебя! Окажись достойным их обоих. Не уступай прав Лексту, даже спасая свою жизнь. Пойми, существуют вещи куда более страшные, чем мужественно встреченная смерть!

– Например? – прищурился я.

– Презрение потомков, – в упор глядя на меня, произнёс Синеглазый. – Когда-то в Саоре правил неплохой, в общем-то, король. Но, испугавшись за свою жизнь, он передал власть человеку низкому и подлому. И, хотя не он сам, а его преемник, Тосен, причинил немало бед королевству, история заклеймила их обоих. Трусливый король наказан тем, что его имя навсегда вычеркнуто из памяти людей. Его облик стёрт. Вместо его портрета в зале Совета в Орже – пятно пустоты. Безымянным и безликим он известен нам и им же останется для всех последующих поколений. Его судьба – предостережение всем, несущим ответственность за судьбу Саора. А Лекст будет похлеще Тосена!

Сила его убеждений покоряла, и что-то в глубине души – не память ли столь же отважных предков?! – заставляло признать справедливость слов Дэйкена. Я не ответил вслух, но принятое мной решение было твёрдо: власть или смерть поджидают впереди, назад я уже не поверну. То ли мои мысли против желания слишком явно проступили на лице, то ли Синеглазый читал в сердцах, только он вдруг улыбнулся мне…

Умеет-таки!

А в глазах у него, оказывается, при этом вспыхивают искры… словно отражения солнца… Так завораживающе! Удивительный человек.

Он уверенно зашагал по еле угадываемой тропе. Я изо всех сил старался не отставать, едва успевая на ходу разглядывать окружающие нас со всех сторон деревья. Развесистые и приземистые, с узкими бордовыми листьями. Строгие гладкоствольные великаны, похожие на осины поздней осенью. Низкорослые и корявые, с кудрявой листвой. Чаще других попадались стройные, изящные деревца всех оттенков пурпура, составлявшие основу этого невероятного леса. В вершинах деревьев щебетали незримые птицы. Маленький длинноухий зверёк выскочил на тропу, одарил нас доверчивым взглядом аметистовых глаз и, не проявляя ни страха, ни интереса, побежал по своим делам. Я бережно отодвигал изредка преграждающие путь ветки: казалось святотатством ломать эти гибкие побеги с гладкими резными листьями, на которых сверкали и переливались, подобно рубинам, капли росы.

Вдруг Дэйкен насторожился и подал мне знак остановиться.

– Что слу…

Сильная бронзовая ладонь Синеглазого накрыла мой рот. Побрыкавшись для вида, я предпочёл смириться. Он тут же отпустил меня, не произнеся ни звука, прислушался к чему-то и пошёл быстрее. Мне ничего не оставалось, как поспешить за ним. Я не видел, не слышал, не понимал опасности, но по поведению своего проводника догадывался, что она существует. Лес вокруг был по-прежнему прекрасен, но мне стало не до его своеобразия. С непривычки я производил столько шума, что Синеглазый несколько раз недовольно оглядывался. Поэтому я сосредоточился на попытке идти быстро и одновременно тихо, благо мягкие сапоги не стесняли шаг.