Путь кинжалов

– Только дурень подчиняется другому дурню, когда тот приказывает столкнуть его с утеса, – заметила Неварин.

– Ты нас не слушаешь, – сказала Джанина, – так что мы будем слушать тебя. Говори, Перрин Айбара.

Перрин же раздумывал, не рвануть ли к выходу. Но тогда он оставит за спиной двух Айз Седай, от одной из которых можно ожидать сомнительной помощи, а вместе с ними – шесть Хранительниц, намеренных разрушить все то, что он упорно строит. Он вновь поставил кубок с вином на ковер и положил руки на колени. Если он хочет договориться с этими женщинами, ему необходима ясная голова.

Глава 10 Перемены

Покинув палатку Хранительниц Мудрости, Перрин подумал о том, чтобы снять куртку и удостовериться, цела ли его шкура. Он чувствовал себя оленем, которому пришлось уносить ноги от полудюжины разъяренных волчиц. Было ясно: ни одна из Хранительниц не изменила мнения, и все обещания так и остались обещаниями. Что же до Айз Седай, те не давали никаких обещаний.

Поискав взглядом кого-нибудь из сестер, Перрин обнаружил Масури. Стройная Коричневая, поднимая облака пыли, выбивала деревянной колотушкой висевший на натянутой между деревьями тонкой веревке красно-зеленый, с бахромой ковер. Бесчисленные пылинки поблескивали в лучах утреннего солнца. Ее Страж, плотный мужчина с темным, безразличным лицом, молчаливо наблюдал за ней, сидя на поваленном древесном стволе. Обычно на губах Роваира Кирклина играла усмешка, но сейчас от нее не было и следа. Айз Седай заметила Перрина и, не отрываясь от своего занятия, одарила его столь холодным, неприязненным взглядом, что он тяжело вздохнул. А ведь эта женщина думала так же, как он. Во всяком случае, насколько ему удалось выяснить, мысли их посещали схожие. Над головой парил краснохвостый ястреб – на потоках теплого воздуха птица перелетала с холма на холм, изредка взмахивая распростертыми крыльями. Перрин позавидовал ястребу: вот бы взять да улететь отсюда. Только что толку от пустых мечтаний: железо в руках, а о серебре и думать нечего.

Кивнув Сулин и Девам, сидевшим в тени болотного мирта, он повернулся, чтобы уйти, но тут же остановился. На холм взбирались двое мужчин. В одном из них, воине в серо-коричневом кадин’сор, с зачехленным луком за спиной и щетинившимся стрелами колчаном у пояса, державшем в руках круглый кожаный щит и копья, Перрин узнал Гаула – испытанного друга, единственного из айильцев, не носившего белых одежд. Спутник Гаула, на голову ниже ростом, в широкополой шляпе, тускло-зеленой куртке и таких же штанах, айильцем не был. Он тоже имел при себе полный колчан стрел и тесак, длиннее и тяжелее айильских ножей, его лук превосходил длиной роговые луки айильцев, хотя заметно уступал лукам двуреченцев. Несмотря на простецкую одежду, он не походил ни на крестьянина, ни на горожанина, – возможно, из-за седых, собранных пучком на загривке и ниспадавших до пояса волос и рассыпавшейся веером по груди бороды, а может, из-за легкой, скользящей, не тревожившей поросль на склоне поступи. Под его ногами не хрустнула ни единая веточка, не обломалась ни одна травинка. Перрин знал этого человека, но сейчас ему показалось, что встречались они невероятно давно.

Достигнув вершины, Илайас Мачира заметил Перрина; под широкими полями шляпы блеснули золотые глаза. Эти глаза стали золотыми за много лет до того, как сделались такими же у Перрина. Именно Илайас свел Перрина с волками; правда, тогда он носил одежду из звериных шкур.

– Рад видеть тебя снова, парень, – тихо сказал он. Его лицо поблескивало от пота, но не намного больше, чем лицо Гаула. – Никак ты отказался от своего топора? Вот уж не думал, что ты когда-нибудь перестанешь его ненавидеть.

– До сих пор ненавижу, – столь же тихо отозвался Перрин. Давным-давно бывший Страж посоветовал ему избавиться от топора, как только оружие перестанет вызывать у него отвращение. Но отвращение не прошло, наоборот – появились новые причины ненавидеть топор. – Тебя-то как сюда занесло, Илайас? Где Гаул тебя выискал?

– Он сам меня нашел, – подал голос Гаул. – Я и не знал, что он позади, пока он не кашлянул.

Айилец говорил достаточно громко, чтобы его слышали Девы.

Они замерли, и Перрин решил, что сейчас последует целый град колкостей. Айильский юмор был беспощаден, и до сих пор Девы никогда не упускали случая поддеть своего зеленоглазого сородича. Однако, вопреки ожиданиям, некоторые из них одобрительно ударили копьями о щиты, Гаул согласно кивнул.

Илайас хмыкнул и поправил шляпу, но запах его выдавал удовлетворение. По эту сторону Драконовой Стены мало что вызывало у айильцев одобрение.

– Я ведь не люблю сидеть на месте, – сказал Илайас Перрину. – Вот, забрел случайно в Гэалдан и от наших общих друзей узнал, что ты тоже здесь, да не один, а с целым табором. – «Общих друзей» Илайас предпочел не называть – упоминать открыто об умении говорить с волками было бы неразумно. – Они мне много чего порассказали. Например, что чуют надвигающиеся перемены. Правда, какие – им неведомо. Может, тебе известно? Я слышал, ты знаешься с Драконом Возрожденным.