Путь кинжалов

Перрин шагал быстро, стараясь не выглядеть законченным дураком. Насколько это удавалось, он не знал. Его так и подмывало остановиться и осмотреть лошадей – чтобы не забыть, как выглядит подкова. Только чтобы никто в обморок не свалился. Но, памятуя о словах Айрама, он обуздал это желание. И без того, кажется, всех тут переполошил, не одного Нурелля. Строгие знаменщики поднимали подчиненных лишь для того, чтобы Перрин, кивнув, прошел мимо еще не успевших выстроиться солдат. Позади волной катились шепотки, и его уши уловили кое-какие замечания в адрес офицеров, особенно лордов; к радости Перрина, этих язвительных замечаний Нурелль со своей свитой не услышал. Наконец Перрин оказался на краю лагеря; перед ним был поросший кустарником склон, на котором располагались палатки Хранительниц Мудрости. Среди редких деревьев он заметил Дев и гай’шайн.

– Лорд Перрин… – нерешительно начал Нурелль. – Айз Седай… – Он шагнул ближе и понизил голос до хриплого шепота. – Я знаю, они дали клятву лорду Дракону… Я сам видел, лорд Перрин. Они выполняют лагерные работы! Айз Седай! Этим утром Масури и Сеонид за водой ходили! И вчера, после того как вы вернулись… Вчера мне послышалось, будто… кто-то кричит. Конечно, вряд ли это кто-то из сестер, – поспешно добавил он и рассмеялся над очевидной нелепостью. Правда, смех был какой-то надтреснутый. – Вы… вы не проверите, все ли… с ними… в порядке?

Нурелль бросился на сорок тысяч Шайдо во главе двухсот всадников, но сейчас он нервно переминался с ноги на ногу. Конечно, ведь он атаковал сорок тысяч Шайдо потому, что того захотели Айз Седай.

– Сделаю что смогу, – пробормотал Перрин.

Возможно, положение еще хуже, чем думает Нурелль. А раз так, придется потрудиться. Вопрос, получится ли у него. Уж лучше вновь сразиться с Шайдо.

Нурелль кивнул, будто Перрин пообещал исполнить все, о чем он просил.

– Спасибо, – с облегчением произнес майенец. Косясь на Перрина, он сменил тему: – Слышал, вы оставили Красного орла?

Перрин чуть не подпрыгнул. Даже вокруг холма новости летят быстро.

– Похоже, так нужно, – медленно произнес он. Берелейн должна была знать правду, но если бы правда была известна слишком многим, то она бы уже перекинулась из соседней деревни, через которую они прошли, к следующей ферме. Да, молва разносит слухи с невероятной скоростью. – Когда-то этот край был частью Манетерен, – добавил Перрин, словно Нурелль и сам того не знал. Правда! Это только Айз Седай могут правду вертеть так и эдак. – Уверен, здесь не впервой этот флаг поднимают, но ни у кого не было за спиной Дракона Возрожденного.

А если и Дракон Возрожденный не поможет, тогда ему, Перрину, надо землю пахать, а не топором размахивать.

Вдруг Перрин сообразил, что едва ли не все солдаты Крылатой гвардии не отрывают взоров от него и стоящих рядом офицеров. Вне всяких сомнений, гадают, что такого он говорит, прошествовав через весь лагерь. На него смотрел даже тот тощий лысый солдат, которого Галленне называл кошкодером, даже горничные Берелейн – простолицые толстушки в платьях под стать расцветке шатра хозяйки. Перрин сам не знал, откуда взялось это решение; просто он вдруг понял, что людей нужно похвалить.

Повысив голос, он сказал:

– Если нам вновь суждено нечто вроде Колодцев Дюмай, то весь Майен будет гордиться Крылатой гвардией.

Это было первое, что пришло на ум, и он поморщился от этакой высокопарности.

К его изумлению, солдаты дружно закричали: «Перрин Златоокий!», «Майен – за Златоокого!», «Златоокий и Манетерен!». Люди радостно прыгали, а некоторые даже размахивали пиками, выхватив их из пирамид, да так, что развевались красные вымпелы; седые знаменщики посматривали вокруг, скрестив руки на груди и одобрительно кивая. Нурелль просто-таки светился от счастья, и не один Нурелль. Офицеры, седовласые, отмеченные множеством шрамов, ухмылялись, точно мальчишки, которых погладили по головке. О Свет, он и в самом деле последний, кто не спятил! Всем битву подавай, а он-то молился, чтобы не было других сражений!

Гадая, не возникнут ли теперь сложности с Берелейн, Перрин распрощался с Нуреллем и офицерами и зашагал по склону между высохшиим кустами. Под каблуками похрустывали бурые травы. В майенском лагере еще раздавались крики. Даже узнав правду, Первая Майена может не обрадоваться тому, как его приветствовали ее солдаты. Впрочем, и хорошо, коли так, – глядишь, настолько разозлится, что перестанет к нему приставать.