Читаем Путь хирурга. Полвека в СССР полностью

— Прекрасно! В Лоухах много красивых баб, а мужчин мало. Ты скоро найдешь себе, так сказать, девку по вкусу — и появится у тебя красавица жена, с большим домом. А у нее будет корова. Твоя теща станет поить тебя парным молоком и печь пироги с грибами. В тех местах такие, брат, пироги с грибами пекут! Ты любишь пироги с грибами?

Я думал: один из нас должен быть идиотом. Я буду идиот, если послушаю его.

— Нет, пироги с грибами я не люблю, тещу с парным молоком не хочу, жениться не собираюсь и в Лоухи не поеду.

— Так… а вы ведь, кажется, комсомолец. Где же ваши патриотические чувства? Раньше мы пробовали говорить по-хорошему, теперь будем говорить по-другому. Вы знаете, что вам грозит за невыполнение решения?

— Мне ничего не грозит, — а сам подумал, что, будь это на год раньше, он бы приказал арестовать меня; все-таки кое-какой прогресс явно ощущался.

Так меня и заманивали, и запугивали. Кончилось тем, что на следующий день министр приказал не допускать меня на работу и не платить зарплату, мне вынесли строгий выговор с занесением в личное дело, а это было характеристикой, с которой никто не захотел бы принять меня на работу. Проще говоря, меня делали изгоем общества. Других докторов взяли, как говорится, «на пушку», и они вынужденно поехали по новым распределениям. Тогда мой новый друг Вася Броневой (который уже приводил свою даму ко мне) написал за меня мотивированное заявление в суд, с обвинением министра в безосновательном нарушении прежнего договора. Я отнес бумаги в городской народный суд — деревянный двухэтажный барак. Делопроизводительница спросила:

— Вам чего, товарищ?

— Да вот, я принес подать заявление в суд.

— На кого?

— На министра здравоохранения.

Она посмотрела с удивлением:

— У нас судебных дел много. Вам придется ждать не менее месяца.

Друзья на работе сочувствовали мне и с интересом следили — что произойдет? Мои родители волновались в Москве. А я верил в силу Броневого. Мне передавали, что министр был взбешен: не только в первый раз молодой врач не выполнил его приказ, но еще и собирался его судить.

Странно было — не работать. Но поразительно, как много можно сделать, если не ходить каждый день на работу. В кафе «Север» я познакомился с военным доктором, капитаном Владимиром Куренковым, москвичом. Он служил в военно-воздушной дивизии за городом. Володя был во всем противоположность Васе — скромный, тихий, серьезный. У нас было много общего. Он пригласил меня к нему в гарнизон. Это была дивизия, которой во время войны командовал сын Сталина — генерал Василий Сталин. После смерти отца его разжаловали и сослали в Казань. Но в дивизии продолжали служить его офицеры. Капитан Забавин, которого младший Сталин любил за красивый голос, рассказывал нам о попойках и самодурствах сталинского сыночка, которые ему прощали.

Днем я читал и писал, а по вечерам ходил в русский драматический театр и завел знакомство с актерами. Главным режиссером был Илья Альшвангер, ленинградец, немногим более тридцати лет. Героями-любовниками труппы были Коля Макеев и Володя Рябов. Актеры зарабатывали еще меньше врачей, все были бедны и все — любители выпить. Я стал своим человеком за кулисами, зазывал их к себе и угощал. Приходило по 7–8 человек. Мне нравилось актерское веселое общество — разогревшись водкой, они импровизировали сценки и декламировали стихи. Но у меня была еще одна цель — я засматривался на молоденькую и хорошенькую актрису Эмму и хотел, чтобы она обязательно бывала у меня в их компании. Увлечение Эммой давало мне вдохновение, какого у меня не было со встречи с Ириной. Не забывая о ней, которая была так далеко, я потянулся к другой, которая была так близко.

От вынужденного безделья в ту пору я пристрастился к охоте. Старший сын моей хозяйки был профессиональный охотник, а у меня было свое ружье — привезенный отцом с войны шестизарядный американский полуавтомат «винчестер» двадцатого калибра. Вдвоем или в компании с другими охотниками мы уезжали на попутных грузовиках на несколько дней далеко в лес. Мы видели оленей, лис и медведей, но стреляли только тетеревов и уток и удили рыбу. Вместе со всеми я научился строить на поляне шалаш и на рассвете поджидал тетеревов. Это было прекрасное и захватывающее зрелище. Возвращаясь домой, я писал об этом стихи для детей:

Просыпается природаРано утром — до восхода.Вот проснулся ветерок,Листья дрогнули едва.И слетаются на токПетухи-тетерева.Собираются веснойДо рассвета токовать.На полянке лесной,Распушась, танцевать.Заалеет восток,Посветлеет вокруг,Будет слышно: — Ток-ток! —Для тетерок-подруг.Тот, кто громче поет,И танцует смелей,Тот подругу найдетВсех тетерок милей.
Перейти на страницу:

Все книги серии Издательство Захаров

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии