Путь к Цусиме

Следственная Международная Комиссия по делу о гулльском инциденте заседала в январе 1905 года в Париже. На осуществление ее работ Англия и Россия затратили около 300.000 руб.; исков к России со стороны гулльских рыбаков было предъявлено на сумму около 650.000 руб. Три офицера с броненосцев "Суворов", "Бородино" и "Александр ІІІ-й" свидетельствовали, что в начале первого часа при свете прожекторов они видели на расстоянии около 2 миль от эскадры "два миноносца черного цвета, эскадренного типа, с числом труб не менее двух"… Один из них они видели в течение 2–4 мин., другой дольше. Стрельба длилась около 9 мин. Им доказывали, что за миноносцы гг. офицеры приняли свой же крейсер "Аврору" и рыбацкое судно "Alpha"; что "Камчатка" стреляла в немецкое рыбачье судно[239] "Sonntag" и в шведский пароход "Aldebaran". Комиссия постановила, что ни военное достоинство, ни гуманность Рожественского в связи с этим инцидентом не подлежат никакому порицанию.

* * *

СНАРЯЖЕНИЕ ОТРЯДА ДОБРОТВОРСКОГО И ЕГО ПЕРЕХОД. Материал для этой интересной главы удалось собрать только для 2-го издания книги. Часть этого фактического материала, по моей просьбе, была обработана одним из наших товарищей, вернувшимися из похода; а в дополнение к этому мною были получены несколько пачек писем, написанных другими нашими товарищами как из Либавы, так и с пути.

После ухода Рожественского 2-й отряд задержался в России более чем на месяц. Задержка вышла главным образом из-за неготовности "Олега", "Изумруда", вспомогательных крейсеров и миноносцев.

"Ha пути из Кронштадта в Либаву, — пишет наш товарищ, — 15 октября 1904 г. у Биорка мы производили стрельбу минами при самых разнообразных условиях хода кораблей, — то на самом быстром ходу, то на тихом, то во время остановки. Выпустили все имевшиеся у нас мины, а потом вылавливали их. Стрельба оказалась не из удачных. Собственно удачного выстрела не было сделано ни одного… Комиссия делавшая пробу и желавшая поскорее от нас "отделаться" нашла все "благополучным" и составила в этом духе акт. Наши минёры отказались его подписывать… Потом на почве взаимных уступок дело как-то уладилось. Спорили однако долго, простояли еще вторую ночь на якоре, и только днем 16-го октября тронулись в Либаву. Вечер и ночь перед этим использовали как следует. Вечером из орудий и пулеметов артиллеристы закатили такую трескотню по бочкам, освещенным прожекторами, что через несколько секунд от бочек не осталось и следа. В эту же ночь была произведена тревога, и было сделано отражение воображаемой минной атаки. Моментально все огни были погашены; люди разбежались по своим местам, кто куда был назначен; все люки были задраены. Постояли — пометались на своих местах, а потом разошлись… Подобное же этому пушечное учение было проделано и в П.-Артуре в памятный, исторический день 27 января 1904 года; проделали его и успокоились, а через час после этого явились тогда японские миноносцы, которые и произвели уже настоящую атаку…"

"Как это было тогда 27 января, так и у нас теперь вслед за ученьем шло "возлияние"; в кают-компании по случаю первого плавания и первой стрельбы дружно атаковали шампанское… Пили и похваливали один другого. Тостов, речей было изобилие. Пили все за каждого в отдельности и каждый за всех. Комбинация выходит недурная, если на корабле в такой "атаке" участвует, примерно, около 20 душ… Назюзюкались мы так изрядно, что на следующий день мой принципал так и не вышел на вахту к машинам; и мне первый раз в жизни пришлось стоять "вахту-собачку" (с 12 час. ночи до 4 час. утра), да еще и не со старшим механиком, а одному. Будить других механиков было неловко, a одному стоять при таких условиях жутко. Тогда я позвал кондуктора, опытного и знающего машиниста; и мы простояли с ним всю вахту безо всяких инцидентов".

"Во время перехода в Либаву учились стрелять в щиты на ходу. Но так как это было в 1-й раз, то и результат напоминал "первый блин"… Зато гром от выстрелов был так силен, что у нас разбило несколько стекол в иллюминаторах. Во время выстрелов машину на крейсере так и встряхивает".