Путь к трону. Историческое исследование

В свое время монах Иосифо-Волоколамского монастыря пользовался расположением Василия III, который в 1525 году сделал его коломенским епископом. В правление Елены Глинской Вассиан поссорился с кланом Шуйских, за что в 1542 году по наветам Шуйских юный Иван IV заставил его оставить епископию и удалиться в Песношский монастырь. Иван, помня благосклонность своего отца к Вассиану, зашел к нему в келью и спросил: «Как я должен царствовать, чтоб вельмож своих держать в послушании?» Вассиан ответил: «Если хочешь быть самодержцем, не держи при себе ни одного советника, который был бы умнее тебя, потому что ты лучше всех. Если так будешь поступать, то будешь тверд на царстве и все будешь иметь в руках своих. Если же будешь иметь при себе людей умнее себя, то по необходимости будешь послушен им». Царь поцеловал его руку и сказал: «Если бы и отец мой был жив, то и он такого полезного совета не подал бы мне!»

Позже князь Курбский напишет, что от сатанинского силлогизма Топоркова произошла вся беда, то есть перемена в поведении царя Ивана.

К этому остается только добавить, что Иван услышал от Вассиана то, что хотел слышать, находясь под впечатлением событий, происшедших во время его болезни.

Иван Грозный приехал в Кирилло-Белозерский монастырь, но там, как и предсказал Максим Грек, лишился своего первенца Димитрия. Восьмимесячный царевич Димитрий погиб при загадочных обстоятельствах. По наиболее распространенной версии струг с наследником подошел к пристани в Горицах. На него были поданы узкие сходни, достаточные для прохода одного-двух человек. Но по тогдашнему этикету няньку, несущую царевича, должны были поддерживать под руки два боярина. И вот нянька с младенцем Димитрием важно вступает на сходни, под руки ее поддерживают бояре Захарьины — справа Данила Романович, слева Никита Романович. Кто-то поскользнулся, и вся троица летит в воду. Бояре и нянька выбрались сами, а царевича пришлось искать в воде. На берег его вынесли уже мертвого.

Есть и ряд других версий гибели младенца. Так, голландский путешественник Масса писал, что царевича уронили в воду при передаче с рук матери на руки отцу, которых катали по Сиверскому озеру на разных лодках. При этом тело младенца якобы не было найдено. Рассказ голландца можно оспорить тем, что в Архангельском соборе есть гробница младенца Димитрия. Однако в то время этикет был превыше всего, и известие о пропаже тела младенца вызвало бы скандал. Кроме того, это дало бы повод к появлению самозванцев. Так что в Архангельском соборе запросто могли похоронить куклу или чужого ребенка.

Дьяк Иван Тимофеев писал, что царевич Димитрий утонул на обратном пути из Кириллова, выпав из рук задремавшей кормилицы. В Никоновской летописи тоже записано, что младенец погиб на обратном пути, «назад едучи к Москве».

Но участник поездки князь А. Курбский писал иначе: «И не доезжаючи монастыря Кирилова, еще Шексною-рекою плывучи, сын ему, по пророчеству святого, умре». Поэтому царь «приехал до оного Кирилова монастыря в печали мнозе и в тузе, и возвратился тощими руками во мнозей скорби до Москвы».

Интересно, что после Дмитрия Донского над всеми детьми московских государей, носивших это имя, висело какое-то проклятье. Кстати, после Димитрия Углицкого русские цари никогда не давали своим детям это имя.

После смерти Дмитрия страна не долго жила без наследника престола. 28 марта 1554 года царица Анастасия родила сына Ивана, 26 февраля 1556 года — дочь Евдокию, 11 мая 1557 года — сына Федора. Из них только Евдокия умерла в младенчестве.

Возвратившись из Кириллова в Москву, Иван не рискнул пока осуществлять на деле советы Топоркова, хотя поводы к этому были. Так, в июле 1554 года в Литву пытался убежать князь Никита Дмитриевич Ростовский, но по дороге недалеко от города Торопца был схвачен. На допросе Никита показал, что его послал в Литву боярин князь Семен Васильевич Ростовский передать королю, что он сам едет к нему с братьями и племянниками. Князь Семен был схвачен и на допросе показал, что хотел бежать из-за своего убожества и скудоумства, что «скуден он разумом и добрыми делами, по-пустому изъедает царское жалованье и отцовское «наследство». Люди же князя Семена Ростовского на допросе показали, что князь общался с литовским послом Довойной, когда тот был в Москве, дважды виделся с ним, рассказывал, что говорилось в Думе насчет мира с Литвой, ругал государя, сговорился с Довойной и послал своего человека к королю за «опасной грамотой» (гарантирующей его неприкосновенность на территории Литвы). Князь Семен Ростовский эти показания подтвердил, сославшись на свое малоумство, а также показал, что с ним хотели бежать и родственники его — князья Лобановы и Приимковы.