Путь к Софии

То, как они смотрели на него, слова Ксении, еще звучавшие в его ушах, сознание того, что его зовут к себе, в нем нуждаются, предрешило ответ Климента.

— Что я вам скажу? — с благодарной улыбкой произнес он. — Ксения Михайловна права. Вот именно — сам явился, пришел на своих двоих... Я сейчас поеду за братом во Врачеш. Он все может делать — и стряпать, и стирать, и... Завтра утром мы оба будем здесь.

Глава 11

С тех пор как их освободили, Коста находился что называется под крылышком Псковского полка, то есть того самого полка, где служили Моисеенко и Иванушка Иванов, которые его задержали и с которыми он в первый же вечер играл в шашки и за игрой подружился. Позже он подружился с еще несколькими солдатами из их роты. Ротный фельдфебель Егоров, строго придерживавшийся уставных правил, хоть и поглядывал хмуро из-под косматых бровей, но время от времени сам подходил к ним, чтобы послушать, что рассказывает его ребятам человек «оттуда»; он то задумчиво качал головой, то крестился.

В тот день Коста после обеда отправился купить себе табаку. Табаку не оказалось, но была жевательная смолка, и он, вспомнив с болью своего Славейко, которому по воскресеньям, возвращаясь из церкви, не раз приносил такую же подслащенную смолку, купил себе сейчас несколько кусочков. Он жевал ее и думал о доме. Впутался он в эту историю, как всегда впутывался — не слишком задумываясь о последствиях, — как-то сразу, и вот теперь ему так тяжко, так больно. «Что делают там наши? Тревожатся, небось, да и как им не тревожиться? А жена? Она так не хотела отпускать меня. Ох-хо-хо», — вздохнул он с тоской. И тут перед ним появился его Псковский полк. С музыкантами и знаменами впереди батальоны двигались походной колонной по кривым улочкам, спускаясь с Чеканицы, где на снегу между редкими дубами были разбиты до сего времени их палатки. Они торопились вниз, на шоссе, которое соединяло перевал Арабаконак с городом.

— Братушки, куда вы? В бой? Что, начинается уже, а, братушки? — допытывался встревоженный Коста; поднимаясь на носки, он старался отыскать свою роту.

— Мирон Потапович! — обнаружил он наконец усатого унтера Иртенева. — Куда, брат? Куда вы направляетесь?

Коста всячески показывал строгому Иртеневу, что забыл о прошлом недоразумении, но тот продолжал относиться к нему с неприязнью. Причиной был кошелек Косты — когда унтер вернул его Косте, в нем не доставало золотой лиры и Коста бесцеремонно потребовал вернуть ее. Теперь в ответ на его взволнованные вопросы унтер-офицер лишь кивком головы указал куда-то вперед. Но в ту же минуту из шеренги до него донеслись знакомые голоса. Его окликали кривоногий Фрол, и Иванушка, и красавчик Тимофей, и басовитый Моисеенко. Они говорили, что уходят, что пришел приказ выступать то ли на Правец, то ли еще куда и что вообще прощай, дорогой Коста, будь здоров. Они кричали ему, протягивали на прощанье руки, а он шел рядом с ними. На глазах у него были слезы, и он им что-то говорил на своем смешном русском языке. Все шел и говорил.

Так он дошел с ними до покрытого грязью шоссе. А когда полк направился к Орхание, он вдруг решил проводить друзей до самого городка. Он подумал: «Там я и брата встречу — он в штабе, я ведь это знаю. А может, я встречу его еще и по пути, чего мне дожидаться его здесь?» И он продолжал идти с полком.

В штабе один из переводчиков сказал ему, что доктор Будинов здесь был, но ушел. С тех пор прошло уже несколько часов. Ушел? Куда же ушел? Ведь он его не встречал. Задержался где-нибудь в Орхание, чтоб пообедать или поговорить с кем-нибудь... Все еще уверенный, что он его встретит, и с мыслями о друзьях из Псковского полка, с которыми он только что расстался навсегда, Коста направился к постоялому двору Петко Думбаза, где он уже бывал с братом в тот вечер, когда они ходили показывать полковнику Сердюку тропу. В корчме было полно крестьян и свободных от нарядов русских солдат. Стояла такая духота, что, пока Коста добрался до загородившегося стойкой хозяина, бледного до желтизны, издерганного старика, он весь покрылся испариной.

Хозяин знал Косту — до войны он не раз останавливался у него, но Климента не помнил.

— Но как же ты можешь не помнить его, Думбаз! — удивился Коста. — Ну-ка... Припомни. Ведь мы сидели с ним вон за тем столом. Доктор он, доктор!.. Такой красивый мужчина...

Красивых мужчин много, а Петко Думбаз не женщина, чтобы заглядываться на них. Но он сразу же вспомнил, что днем к нему в корчму заходил какой-то доктор болгарин.

— Он только что уехал на линейке.

— Что? Уехал?

— Да, уехал. Вспомнил. Да, да, вспомнил. Я как раз тогда отлучился... — Петко стал рассказывать, куда ему надо было срочно съездить. — Так вот, когда я возвратился... Такой красивый мужчина, верно? Сел на линейку, они ведь каждый день доставляют сюда раненых и возвращаются... И я слышал даже, как он сказал: к вечеру мы в Этрополе будем!