Путь к славе, или Разговоры с Манном

Я никогда больше не пытался звонить Лилии. Я боялся. Не того, что она огорчится. Меня ужасало то, что ей, при отсутствии у нее всякого любопытства, будет совершенно безразлично, что я женился. Она захочет со мной увидеться, я не сумею ей отказать, и вот тогда-то я поплачусь за свою похоть кастрацией на холме. Чтобы не искушать судьбу, я просто решил без всяких объяснений исчезнуть с ее горизонта.

Вероятнее всего, она вряд ли даже заметила мое исчезновение.

И еще была Дори. Дори, которой, пожалуй, пришлось даже тяжелее, чем Тамми или Лилии. Дори привязалась ко мне. Мы немного прожили вместе, месяцев восемь или около того, но было ясно, что долго наш брак не продержится. По-моему, Дори с той самой ночи, когда мы поженились, понимала, что я ее не люблю. По-видимому, я был ей так дорог, что она решила рискнуть, понадеялась, что со временем я ее полюблю. И что же вышло? Я каждую неделю отправлялся на гастроли, чтобы каждую неделю избегать ее: ведь Дори олицетворяла теперь в моем сознании все то, что разлучило меня с Тамми. Я никогда не обращался с ней плохо — если не считать, конечно, равнодушных взглядов и отстраненного молчания. И я никогда не просил у нее развода. Нет, милый паренек Джеки Манн никогда бы такого не сделал. Я просто довел ее до того, что она сама попросила у меня развод.

Я дал ей денег.

Она взяла меньше, чем я предложил.

Думаю, если ей чего-то по-настоящему хотелось, если она надеялась на что-то, на какой-то результат всей этой брачной пантомимы, — так это родить ребенка. Своего собственного ребенка. Который был бы знаком любви в этой в остальном безлюбой и поверхностной связи. Но я не дал ей этого — и, насколько мне известно, потом она уже ни за кого не выходила замуж.

Джек Женоубивец — вот как меня следовало прозвать. Трех — одним махом!

Как-то раз я ужинал с Сидом. Мы заказали макароны. Подошел официант, спросил, чего я хочу — пармезана или молотого перца.

Я попросил перца.

Официант, не расслышав меня, посыпал мою еду сыром.

Я ничего на это не сказал, просто смотрел, как он сыплет сыр в мою тарелку и уходит.

Сид рассмеялся:

— Что же ты? Почему ты ничего не сказал? Ты не получил того, что хотел, а получил то, чего не просил.

Да.

Часть VII

Не бывает так, чтобы под воздействием чего-то одного изменилось все остальное. Ни один человек, ни одно событие само по себе не способно перевернуть мир. Чернокожие получили гражданские права не только потому, что был убит Эмметт Тилл, не только из-за сидячих демонстраций или из-за детишек-школьников в Литл-Роке. Мы ушли из Вьетнама не только из-за того, что был убит один наш солдат, что одна операция прошла неудачно для нашей стороны.

Вещи меняются потому, что сами исподволь готовятся к перемене, потому что ускорение событий уводит их туда, откуда уже нет пути назад. Перемена происходит без эмоций и сентиментальности. Ей нет дела до того, что у вас, может быть, имелись совершенно иные планы. Она следует собственному расписанию.

Так бывает в истории.

Так бывает и с людьми.

Хочешь избавиться от вредных привычек? Твоя новогодняя решимость, может, и продлится пару недель, но полная перемена произойдет тогда, когда по-настоящему созреет внутри тебя.

Оттуда, где я нахожусь сейчас, я не могу взглянуть ни на одно из событий своей жизни — ни на смерть матери, ни на побои отца, ни на Фрэн, Тамми или Лилию; ни на людей, которые были мне близки — Фрэнка и Сэмми, этих гигантов в моей жизни, — я не могу взглянуть ни на одно из этих влияний и сказать: да, вот почему я делал то, что делал.