Путь к океану (сборник)

В 120 верстах от устья Амура, у селения Оги, к Невельскому пришел пожилой гиляк Чедано вместе со всем своим семейством. Он принес в дар Невель­скому рису, стерлядь, рисовую водку – араку и стал говорить, что вот как-де теперь хорошо, что тут бу­дут жить русские и защищать их от маньчжуров.

Чедано рассказал, что выше, верстах в 80, уже за устьем Амгуни, на берегу есть каменные столбы, ко­торые, по преданию, поставлены были русскими очень-очень давно. По поверью гиляков, эти камни надо хранить, а если их разрушить или сбросить в реку, то река станет сердитая, бурливая, и в ней нельзя будет промышлять рыбу. Купцы маньчжур­ские пользуются этим поверьем и все грозят, что сбросят камни в реку, а гиляки откупаются, чтобы маньчжуры не делали этого.

– Спроси его, – сказал Невельской Афанасию, указывая на Чедано, – не покажет ли он мне, где эти камни.

Чедано с радостью согласился и, оставив семью в Оги, присоединился к экспедиции. Они доплыли вместе до Амгуни, впадающей в Амур на 200 верст выше его устья. Невельской поднялся вверх по Амгуни для осмотра лесов и здесь встретил нейдальцев, которые хорошо знали русских, торгуя с русскими якутами в верховьях Амгуни. Возвращаясь на Амур, подле селения Тыр, Невельской увидел 8 больших лодок, не похожих на гиляцкие.

– Это маньчжурские джанги (купцы), – сказал Чедано.

Действительно, на берегу виднелась толпа гиля­ков и среди них какие-то люди с косами, вооружен­ные старинными ружьями и с дымящимися фитиля­ми в руках. Невельской приказал причалить к бере­гу. Толпа двинулась ему навстречу.

Оставив матросов и Чедано в шлюпке, Невель­ской с Афанасием и Позвейном смело пошел навстре­чу маньчжурам. Во главе маньчжуров был старый и толстый человек, который надменно спросил Невель­ского, кто он и зачем попал сюда.

Старик важно разгладил усы и хотел сесть на де­ревянный обрубок, обтянутый материей, но Невель­ской схватил его за плечи и, приподняв, оказал, что разговаривать они должны или оба сидя, или оба стоя. Маньчжур крикнул что-то, товарищи его, зашу­мев, надвинулись было на Невельского. Афанасий и Позвейн схватились за ножи, а Геннадий Иванович сделал знак матросам и, выхватив из кармана пис­толет, приставил его ко лбу маньчжура.

– Если кто тронется с места, я стреляю! – крик­нул Невельской.

Переводчика не требовалось. Старик, побледнев, закричал на своих спутников; те отступили. Гиляки, с интересом наблюдавшие за этой сценой и, по всей вероятности, вначале готовые помочь маньчжурам, которые казались им более сильными, стали хохотать и хвалить Невельского.

Между тем матрос на шлюпке развернул фальконет дулом на толпу, а пятеро остальных с ружья­ми наперевес бегом бросились к Невельскому. Пере­пуганный старик умолял пощадить его и готов был исполнить любые приказания.

Геннадий Иванович усмехнулся и спрятал писто­лет в карман. Ему тотчас подали деревянный обру­бок, и он жестом показал собеседнику, что тот тоже может сесть. Старик беспрестанно кланялся и гово­рил, что поступил так плохо вначале потому, что по­думал, будто Невельской не русский, а «рыжий». Так называли маньчжуры англичан.

Старый маньчжур рассказал, что земли самагиров, нейдальцев и гиляков маньчжурам не принадле­жат. Торговля с этими народами дозволена мань­чжурам лишь в местечке Мылка, близ города Готто, на самой маньчжурской границе. В Мылку приезжают гиляки, нейдальцы и самагиры, одаривают началь­ника, и тогда уже им разрешают вести мену, но не­пременно в особо устроенной ограде.

В земли самагиров, нейдальцев и гиляков мань­чжурские купцы приезжают без дозволения прави­тельства, якобы для похищения женщин, так как это не считается предосудительным по отношению к на­роду, живущему кочевой жизнью и никому не под­властному, в том числе и Китаю.

Отпустив маньчжуров, Невельской отправился с Чедано и Афанасием на поиски каменных столбов. В трех верстах от селения, на правом берегу, над самою водою, на утесах, он увидел четыре столба. На двух из них были высечены годы 1649, 1663 и сла­вянская буква Б.

Невельской зарисовал эти столбы, а затем выбил на них дату и вензель Николая I.

Вернувшись в селение Тыр, Невельской собрал жителей, пригласил маньчжуров и, выстроив во фронт своих матросов, после барабанного боя объя­вил через переводчика, что русские с давнишних вре­мен всегда считали эту землю до Хингана, а также и Сахалин принадлежащими России. Что же касает­ся насилия, которые чинят жителям иностранцы, то больше этого не будет, так как русские поставят на берегах вооруженные посты для защиты местных жи­телей, которые теперь становятся русскими поддан­ными. Для того чтобы это было известно и приходя­щим сюда иностранным судам, он оставляет здесь следующее объявление, которое приказывает отныне предъявлять всем иностранцам, появляющимся в этих местах: