Путь к Граалю

Название «Морской кадетский корпус» заведение получило лишь в 1752 году, спустя многие годы после смерти Петра Великого. Но именно ему корпус обязан своим рождением… В 1701 году Петр открыл в Москве школу «математических и навигатских, то есть мореходных хитростно искусств учения». Затем был год 1715, когда из Москвы школа переехала в Санкт-Петербург, на Васильевский остров, превратившись в Академию Морской гвардии. Сегодня учебное заведение вновь вернуло себе гордое имя «Морской корпус Петра Великого».

С самого начала Морской кадетский корпус задумывался как элитное учреждение. Элитарность определялась не только и не столько дворянским происхождением учащихся — поначалу сюда брали мальчиков из разных сословий. Элитным корпус делало другое: действенная методика воспитания, новаторство в отношениях кадет и преподавателей и особый, задававший высокую планку кодекс чести.

Бросив даже беглый взгляд на перечень основных дисциплин, которые преподавались в корпусе, можно увидеть, что образование здесь получали совсем не узкопрофильное. Помимо естественных для будущего моряка математики, механики, навигации, географии, фортификации, морской практики, такелажного дела, кадеты изучали историю, риторику, политику, философию, французский, английский, немецкий, шведский языки, танцы и фехтование.

Со временем при Морском корпусе открылись своя библиотека, обсерватория, типография, музей (созданный, кстати, И. Ф. Крузенштерном). Залы украшали художественные полотна русских маринистов (А. Боголюбова, И. Айвазовского) и модели знаменитых русских кораблей.

…Не можно ожидать совершенного образования военных людей относительно до просвещения и нравственности, пока не истребится совершенно вредный военному состоянию предрассудок, будто военному человеку не надлежит быть просвещенным, и пока некоторые из молодых офицеров даже в честь себе вменяют невежество и презрение добрых нравов… кои воображают, что мундир освобождает их от всех правил нравственности и законов общежития.

Ф. Ф. Ушаков «О нравственном воспитании военных людей»

В распорядке дня учащихся специально были выделены часы для самостоятельных занятий. И, судя по воспоминаниям выпускников, большую часть этого времени они посвящали дополнительному образованию: изучению языков, урокам живописи, посещению театра (где за кадетами была закреплена своя ложа), судомоделированию и освоению естественных наук. Как это отличается от стереотипного представления о военном учреждении как оплоте консерватизма и бессмысленной муштры!

И хотя стандарты военно-морского образования всегда были очень высоки и профессиональные знания ценились прежде всего, не стоит удивляться, что из стен корпуса выходили по преимуществу люди разносторонние, самостоятельно мыслящие, неравнодушные ко всему, что происходило вокруг.

Морской кадетский корпус дал России блестящих боевых офицеров, адмиралов, путешественников и первооткрывателей: Ушакова, Нахимова, Крузенштерна, Лазарева, Лисянского, Беллинсгаузена, Головнина. Но он вполне может гордиться и другими своими выпускниками: художниками Верещагиным и Боголюбовым, составителем «Толкового словаря живого великорусского языка» Далем, композитором Римским-Корсаковым, автором знаменитых «Морских повестей и рассказов» писателем Станюковичем.

Для кого-то корпус стал первым шагом в морской службе, кому-то помог найти иное поприще. Но и те и другие с гордостью говорили, что получили там воспитание, подчеркивая тем самым то особое, что не сведешь к простому профессионализму.

В Морском корпусе неизменно чтили военно-морской устав и традиции. Нарушения пресекались и наказывались — гласно, если не соблюдались письменные предписания, и негласно, если дело касалось самих основ офицерской чести и кадетского товарищества.

Адмирал Павел Степанович Нахимов — воспитанник Морского корпуса. Под началом М. Лазарева он совершил кругосветное путешествие, служил на Балтийском флоте под командованием Ф. Беллинсгаузена. Потом служба на Черноморском флоте, блистательная победа в Чесменской бухте, долгая Крымская война и Малахов курган, ставший последней высотой адмирала.

«Пользуясь его влиянием на флоте, мы осуществили многое, что казалось невозможным, — вспоминал граф Э. Тотлебен. — Он был вроде патриотов классической древности, он безгранично любил Россию и всегда был готов всем пожертвовать для чести своего Отечества, как некоторые возвышенные патриоты из древних греков и древних римлян».