Путь к Горе Дождей

…Горы Уичито поднимаются над Южными равнинами длинной изогнутой грядой с востока на запад. Горы эти – краснозем и острые скалы, причем скалы не красные и не синие, а какого-то странного смешанного цвета: так оперение некоторых птиц отливает то красным, то синим. Горы Уичито не столь высоки и могучи, как горы Дальнего Запада, и в окружающий ландшафт вписываются по-иному. Их нельзя представить себе отдельно от равнины. Если подумать о них отвлеченно, они перестанут казаться горами… Смотреть на горы с равнины – одно, а на равнину с гор – совсем другое.

Я стоял на вершине горы Скотт и смотрел вниз на равнину, заполняющую весь окоём. Порывистый ветер налетает на горные склоны, и временами его можно слышать – он шумит, словно река в ущелье. В давние времена здесь шла бойкая торговля. Лет сто назад кайова и команчи отправлялись от гор Уичито во все стороны на поиски приключений и амулетов, коней и заложников. Порою они пропадали годами, но неизменно возвращались, ибо родная земля крепко держала их. Это священное место, и даже сейчас есть в нем некая первозданность. Антилопы и олени, лонгхорны и бизоны пасутся в лугах или – ближе к горам – прячутся в тенистых рощах. Именно здесь, считают кайова, появился на свет первый бизон.

К северо-западу от гор Уичито виден поросший травой желтый холм. Он получил название Горы Дождей. На западной его стороне сохранились развалины старой школы, куда моя бабушка (в ту пору девочка-дичок с косами) бегала в одеяле-накидке учить английские слова, означающие предметы и цифры. Там она и похоронена…

Твоё по сути имя – имя камня.

Смятённый смертью ум живёт в тени

Неведомого наименованья,

В котором здесь твоё я слышу имя.

Багрово, как охотница-луна,

Светило утра скачет по равнине;

Гора горит; к полудню – тишина

Уже в тени, хранящей это имя

В непроходимой мёртвой плоти камня.

( Перевод А.Сергеева)

Мне интересно вот что: человек изо дня в день видит определенный пейзаж, и увиденное каким- то образом входит в его плоть и кровь. Ведь в процессе жизни именно это и происходит. Ни один человек не может существовать в полном отрыве от родной земли. Такая изоляция немыслима. Рано или поздно мы должны определить свои отношения с окружающим миром – я имею в виду главным образом мир физический: и не только с таким, как он ощущается нами непосредственно, вот в эту минуту, но и таким, каким он открывается нам – куда более достоверно – в длительной смене лет и времен года. Притом отношения эти должны основываться на категориях нравственности. Полагаю, у нас нет иного пути, если мы хотим осознать и сохранить свою человеческую сущность, ибо она, эта сущность, должна находить выражение не только в практической идее сохранения жизни на земле, но и в этической. И это особенно важно именно сейчас, и именно у нас на родине. Нам, американцам, более чем когда-либо – и в большей мере, чем мы это сами сознаем, – необходимо понять, кто мы и что по отношению к земле и небу. Я говорю прежде всего о самом акте воображения и об этической основе нашего отношения к американской земле.

В 1970 году, без сомнения, довольно трудно представить себе, какой была природа Америки, скажем, в 1900 году. Все нынешнее столетие страна наша только и делала, что отрекалась от пасторального идеала, столь ощутимого в искусстве и литературе XIX века. Одно из последствий технической революции в том и заключается, что нас отрывают от родной почвы. По- моему, мы теряем ориентацию, у нас произошло некое психологическое смещение во времени и в пространстве. Мы можем точно знать, где ближайший магазин самообслуживания и сколько осталось до перерыва на обед; но едва ли кто-нибудь из нас знает свое положение относительно звезд или ближайшего солнцестояния. Ощущение естественного порядка стало у нас ненадежным и смутным. Не тронутых цивилизацией мест остается все меньше и меньше.

Точно так же и сфера инстинктивного в нас сокращается – пропорционально утрачиванию нами подлинного представления о ней. И все же я считаю, что мы в силах сформулировать этическую основу своего отношения к земле – понятие о том, какое значение она имеет и должна иметь в нашей повседневной жизни. Более того – найти такую формулировку представляется мне совершенно необходимым. Создается впечатление, по крайней мере на первый взгляд, что этичное отношение к родной земле – нечто совершенно несвойственное большинству американцев, а может быть, чувство к ней еще только дремлет в них. Очень многие из нас относятся к родной земле безразлично. В силу некоторых особенностей моего жизненного опыта мне трудно понять, как подобное безразличие могло возникнуть.