Путь Эверарда (ЛП)

Алекс отлично врезал ему – изо всех своих сил. Мальчик хорошо выдержал удар, пошатнулся, моргнул и ударил в ответ. Алекс увернулся и наступил. В школе он был лучшим бойцом в своей весовой категории. Он много раз дрался, защищая притязания Джозии, и ему доставляло удовольствие драться сейчас, в таких странных обстоятельствах. Мальчик с острова не использовал преимущества своего роста и размаха. Возможно, он больше привык сражаться с помощью этого своего меча. Алекс одним глазом следил за его рукой рядом с мечом, на случай если он вдруг решит им воспользоваться. И был удивлен, что тот ни разу не попытался.

Сесилия застыла поблизости, встревоженно наблюдая и прикусив муфту, чтобы не заплакать. Она научилась не вмешиваться, когда Алекс принимался за кулачный бой. Как всегда, она вздрагивала каждый раз, когда Алекс получал удар. Но некоторое время спустя она начала вздрагивать за другого мальчика. Ему доставались худшие удары. Колотя, Алекс оттеснил его к дереву и продолжал колотить. В итоге мальчик лишь закрывал одной рукой голову, а другой пытался оттолкнуть Алекса. Он давно потерял шляпу, и его волосы рассыпались, закрывая лицо. Несмотря на это, Сесилия видела, что у него из носа течет кровь.

– Думаю, ты должен остановиться, – сказала она.

Но она забыла, что сжимала зубами муфту, и Алекс не услышал ее.

Вскоре даже Алекс начал испытывать стыд, колотя столь явно поверженного противника, но его раздражало, что мальчик не признавал этого. Одной рукой он прижал мальчика к дереву и попытался посмотреть ему в лицо.

– Что с тобой такое? Не можешь понять, когда потерпел поражение?

Мальчик не ответил. Алекс встряхнул его:

– Давай. Скажи, что сожалеешь.

Мальчик поднял голову:

– С какой стати? Я не сожалею. Я сказал правду. Ты сын крестьянина – я вижу по твоей манере говорить.

Алекс был так зол и раздражен, что снова встряхнул его – сильнее. Он боялся, что если еще раз ударит мальчика, может нанести ему серьезную травму.

– Тебя надо разбить на мелкие кусочки, чтобы ты сдался? Ты мог хотя бы извиниться. Ты мог бы признать, что веришь, что этот остров принадлежит моему отцу.

– Но он не принадлежит, – ответил мальчик очень удивленным тоном.

Алекс чуть не закричал. Ему хотелось схватить мальчика и швырнуть его в колючие кусты.

– Ладно, хорошо. Ты можешь взять назад свои слова о Роберте. Он не преступник. И он поклялся нам, что не убивал того человека, в убийстве которого его обвиняют.

– Конечно, он так сказал, – пренебрежительно произнес мальчик. – Не сомневаюсь, он поклянется в чем угодно. Но я должен знать правду, поскольку человек, «в убийстве которого его обвиняют», был моим отцом.

– О! – Алекс отпустил его и отступил, искренне устыдившись.

Конечно, это объясняло черную одежду и то, что мальчик плакал в полном одиночестве. Алекс вел себя совершенно так же, когда умерла его мать, и едва не заблудился в тумане, слишком несчастный, чтобы замечать, куда идет. Он уже собирался извиниться, когда мальчик сказал:

– А теперь возьми назад свои слова. Ты должен извиниться передо мной.

– Да будь я проклят, если сделаю это! – воскликнул Алекс. – Сначала ты извинись, прежде чем я скажу хоть слово извинения тебе.

– Тогда будешь ждать до самой смерти, – ответил мальчик. – Можешь теперь покинуть нас.

– Правда, что ли? А ты можешь покинуть нас. Катись к черту, если хочешь. Пошли, Сесилия.

Алекс развернулся и зашагал прочь по дороге, по которой пришел. Сесилия поспешила следом – серьезная, огорченная и очень-очень замерзшая.

Алекс шагал по гати, полыхая от гнева и посасывая разбитую губу – всё, что он получил в драке. «Лучше бы я швырнул его в куст», – подумал он.

– Алекс, – заметила Сесилия, – думаю, ты должен был сказать, что сожалеешь. В конце концов, кто-то убил его отца.

– Откуда мне было знать? И он так подло это преподнес – в самом конце. И, похоже, считал, что это дает ему невероятное преимущество. Сесил, обещаю тебе, если я когда-нибудь извинюсь перед этим здоровым… здоровой гусеницей, можешь отпинать меня отсюда до Арнфорта. Вот так!

Глава 3. Прогульщики

Алекс с Сесилией взяли приключение в свои руки двадцать седьмого декабря – в день приема у Корси. В значительной степени это произошло по вине их отца. Джозиа был возмущен тем, что они вернулись с острова, когда уже стемнело и все Корси давно уехали домой.

– Куда вы убежали? – вопросил он. – К Гатли?

– Нет! – ответила Сесилия. – Мы не убегали вовсе.

Возможно, в глубине души Джозиа был доволен, что его дети проявили твердость, когда даже Корси сбежали, но он вовсе не собирался этого показывать. Он бушевал, ругался и говорил им, что они должны были пойти домой, чтобы принимать Корси.

– Да плевать на Корси, – сказал Алекс, страдавший теперь и из-за Корси, и из-за мальчика в черном, который напомнил ему их.