Путь домой

Они, задрав головы, взирали на него с благоговением и страхом. Кто-то шептал: «Мессия». Голос громыхал раскатами в их головах, и не только. Каким-то образом он сотворил звуковой эффект, который был слышен в пространстве, и он будто находился везде одновременно. Швед понял, что может влиять на материю мира – любых миров.

– Как ты мог не сказать, что они собираются напасть на моих людей?! – Сила окружала его практически видимым шаром, искрилась, набирала мощность. Ударь он сейчас, от них не останется и следа.

– Ты должен взять себя в руки…, вдохни глубже.

– Я могу убить вас всех прямо сейчас! А потом уничтожу и тех! И тогда моей семье ничто угрожать не сможет! – взревел он с невиданной ранее ненавистью.

Сила набрала мощность, ураганный ветер начал сдувать их со стульев, и они уже с трудом удерживались на местах.

– Хотите Мессию?! Вы его получите! – Он собирался нанести удар, но Фарагор поднялся в воздух и поравнялся, перекрикивая бушующий вихрь.

– Стой! Я твой отец, Макс! Неужели ты готов убить собственного отца?! – Швед ослабил хватку.

Оказалось, не так-то просто вернуться в обычное состояние, не дав выхода энергии. Уставший и сконфуженный, он обмяк, не сводя глаз с Фарагора. Ему вдруг стало грустно. Мама с братом мертвы, а отца он не знал. Та же улыбка, та же сила, радость пришедшего на зов существа. То, что оно знало его мать. «Но как мама с ним? Мерзость какая! Ну, конечно…иллюзии. Знала ли мама, кто он на самом деле? И если знала, почему не рассказала? Кто в такое поверит». Видимо, Фарагор прочитал мысли, ведь от усталости Швед забыл их блокировать. Он повернулся к собратьям, и выгнал их еле заметным жестом.

Швед опустил голову и изредка покачивал ей из стороны в сторону. Правда ранила его больнее физической боли. Он поверил ему сразу же, сомнений в родстве с существом не возникало. Он чувствовал с самого начала, кровь узнала кровь и забурлила по венам. Швед понял, что задвигал ощущение, прятал. Сначала за страхом, затем за другими переживаниями. Теперь он знал, откуда взялись силы, и думал, что лучше бы это была радиация. Фарагор тяжело вздохнул, опускаясь на стул. Он мог бы вести диалог на внутреннем уровне, но не стал, побоявшись реакции. Подобного рода общение в его мире являлось сугубо личным, интимным. Да и сам Швед придерживался того же мнения. Ссорясь с женой, он всегда переходил на настоящий крик, не желая тесного общения из-за чувства обиды.

– Я прилетал на Землю в составе экспедиции. Нам было поручено исследовать землян, предоставить отчёт, и сравнить с отчётами предыдущих столетий. Наш народ всегда интересовало общество землян и то, как продвигается развитие. Естественно, во время миссии я выглядел иначе… – помолчал он немного, подбирая слова, и продолжил. – Мне нравилось находиться в человеческом теле, гулять, есть пиццу и играть с животными. Жизнь в качестве человека была проста. Такая, о которой я мог только мечтать, – перебирал он длинные пальцы. – Затем я встретил твою мать. Мы познакомились на танцах. Помню, какой она была юной и стеснительной. Помню, даже под какую песню мы танцевали. Она покорила меня взглядом, не имея аномальных сил, присущих моей расе. Не суди меня строго. У нас не принято чувствовать. За столетия эволюции мы утратили эту способность. Такое случается, когда становишься слишком зависимым от разума – перестаёшь слышать сердце.

Швед хотел перебить, но он умоляюще посмотрел в глаза и снова продолжил.

– Я полюбил её…, не спал ночами. А если и засыпал, видел во сне. Вначале не понимал, что происходит. И не нужно было, ноги сами вели меня к ней. Твоему брату на тот момент было три года. Поначалу я, конечно, испытывал к нему неприязнь, но потом проникся и полюбил. Я совсем позабыл об обязанностях, перестал вести бортовой журнал, жил и был счастлив. Вылазки длились десятилетиями, и я старался не думать об окончании путешествия, ставшего самой жизнью. Через два года твоя мать сообщила, что беременна. Мягко говоря, я был шокирован. Нельзя было этого допускать. Прекрасно понимая, что ты унаследуешь силу и не сможешь ей управлять, и не имея возможности открыться женщине, которую любил, я впадал в отчаяние. И решил рассказать ей правду, как только ты родишься. Скрывать тайны становилось труднее. Ты слишком быстро рос у неё в животе, а я слышал тебя в своей голове. Это пугало меня не меньше самого факта твоего существования. – «Также и я слышу Аришу».

Фарагор смотрел в одну точку, красные глаза потеряли фокус. Он погрузился в воспоминания: