Путь домой

– Хорошо, – глубоко вздохнул док. – После того как всё рухнуло, мы сбились в небольшую группу людей. Как-то ночью на нас напали существа похожие на волков, только больше, гораздо. Моя дочь – Виктория, была ранена. Это вам знать не обязательно, но чтобы вы понимали, Макс. В некотором роде она жива. Яд от укуса проник в кровь слишком быстро, и я не успел ничего предпринять. Вскоре она перестала походить на мою девочку. Повадки стали волчьими. Нет. Внешне, конечно, не изменилась, но внутри что-то сломалось. Она стала убивать, безжалостно и хладнокровно. Понимая, что дочь может с лёгкостью истребить всех остальных, я увёл её далеко на восток. Там, в лесах за болотом, я встретил существо. Не знаю, что он такое. Да мне и не важно. Он обещал спасти мою дочь за одну услугу – я должен принять роды у Милы. Это и есть плата. Всё чего я желаю, спасти мою девочку.

– Ваша дочь настолько плоха, что вы решили довериться красноглазой твари из леса?

– Она убивает всё, что дышит. Яд монстра поражает нервную систему и каким-то образом воздействует на мозг, – он совсем поник. – Она, действительно, очень плоха. Знаете, Макс…я, и правда, хочу помочь. Мне можно довериться.

– Я поговорю об этом с женой. Но если ты замышляешь что-то. Если хотя бы подумаешь причинить вред моей семье. Я уничтожу тебя, – выплюнул он ему в лицо, от напускной вежливости не осталось и следа.

Ночью он собрал необходимые вещи. Мила покопалась в его голове и теперь задумчиво перебирала бусы. На душе у него скребли кошки, да и малыш был подозрительно тихим. Внутреннее чутьё подсказывало – остаться. «Зачем я вообще согласился? Если откажусь, подумают, что на меня нельзя положиться». Он взглянул на Милу, и она прервала размышления: «Всё будет хорошо. Иди и не думай об этом». Она слишком хорошо его знала. Иногда было совсем некстати.

Отряд отправился в путь. До города было недалеко, и вскоре они пробирались по улицам, стараясь не шуметь. Облазав парочку магазинов, решили двинуться на неизведанную территорию – здесь ловить было нечего. Улицы тянулись вереницей. Кое-где сновали мертвяки – медленно и уныло. На новой территории они обнаружили небольшой продуктовый магазинчик, немного разрушенный стихией. В него и зашли, убедившись, что за ними не увязались трупы.

Швед шагал вдоль полок, набитых консервами и теми продуктами, которые применить уже вряд ли получится, и забрёл в подсобное помещение. Кое-что сохранилось и в нём. Собирая консервы в рюкзак, он уловил звуки, доносившиеся из встроенного в стене шкафа. Подойдя на расстояние вытянутой руки, он быстро отодвинул дверь в сторону, и на него выпрыгнул обезображенный мертвяк.

Он не сразу понял, что происходит. Издавая мерзкий булькающий звук, труп пытался дотянуться и разодрать ему горло. Инстинкт сработал, в груди что-то шевельнулось. То, что случилось потом, он никогда не сможет описать словами. Каждая клеточка его тела откликнулась на призыв, разрастающийся в области сердца. И тогда сила невиданной мощи активировалась в полной мере. Он не знал, что с ним творится, и как это применить, но желание вдруг исполнилось само собой. Мертвяк выгнулся, визжа, как резаная свинья, и начал складываться. Кости ломались, трещали, затмевая издаваемые им вопли. Он спас себе жизнь одной только мыслью!

– Что ты такое? – Лёха стоял позади, инстинктивно направляя автомат в его сторону.

«Это нехорошо. Даже слишком. Как много он видел? Наверное, достаточно, чтобы пристрелить». «Я твой друг помнишь?», – сказал он про себя по привычке, и Лёха затряс головой. Швед сразу догадался, что отправил мысль ему в голову. Так обычно делала Мила.

– Не двигайся! Или буду стрелять!

– Лёха ты сдурел? Что это был за треск? Что, мать вашу, происходит? – подоспел Серёга, непонимающе переводя взгляд с него на Лёху, и обратно.

– Не подходи, Серый! Он опасен! Он урод! Тебя укусили, да?

– Я не урод! И не опасен! Опусти оружие! Не глупи, —он не хотел, но прозвучало это угрожающе.

Он был переполнен нескончаемой, всепоглощающей силой. Она будоражила, возбуждала и наполняла энергией. Ему хотелось действовать, и он шагнул. Лёха расценил поведение по-своему и выстрелил очередью из автомата. А он выпустил энергию на волю, чувствуя с каким ликованием она вырывается на свободу. Она рвалась потоком, время застыло. Швед ничего не понимал, и просто стоял, разглядывая руки. Крик малыша выбросил его на поверхность разума, и он сдавил голову руками. Затем возник голос Милы: «Кажется, началось! Кажется, началось!»

Он не ждал ни секунды, отгородившись от криков, что сводили с ума, и бросился бежать со всех ног. Миновав магазин, услышал, как пули достигли цели, которой он перестал быть. «Всё бы отдал, чтобы посмотреть на их лица». Приближался закат, и Швед прибавил ходу, периодически подслушивая, что происходит. «Сейчас главное рождение малыша», – так он себя успокаивал. От бега кололо в боках, заветная цель была близка, на передышку не было времени.