Путь Абая. Том 1

Но сообщники Кунанбая тоже не дремали и платили противнику той же монетой. «Убивали людей! Грабили аулы! Палили пастбища! Доводили беременных до выкидыша!»- самые невероятные жалобы на видных старейшин Жигитека и других родов, действовавших с ним заодно, поступали к Чернову. В этих заявлениях доказывалось, что Кунанбай вел справедливую борьбу с такими преступлениями и что виновные в них мстили ему теперь клеветою. Друзья Кунанбая защищали его всеми правдами и неправдами.

Чиновник не стал выносить заключение на месте. Он только выслушал жалобы обеих сторон и на третий день вечером объявил Кунанбаю:

— Вы поедете с нами в Каркаралинск. Выезжаем рано утром. Собирайтесь.

Это уж действительно пахло бедой.

Выйдя от чиновника, Кунанбай собрал на совет десять самых близких своих друзей и родичей. Среди пожилых были Изгутты, Жакип и Майбасар, из молодых — Кудайберды и Абай.

Совет вел сам Кунанбай. Он сообщил собравшимся о грозящей опасности. Кое-кто из стариков размяк и хотел было прослезиться, но Кунанбай сурово отрезал:

— Нечего реветь! Если ты в силах, дай совет. Помоги!

В такие минуты красноречием и многословием не поможешь. Надо было найти путь для решительных действий. Но никто не указал его. Кунанбай, поняв беспомощность своих друзей, начал сам:

— Дело передается на рассмотрение властей. Теперь все зло — в бумагах, а разве бумага считается с честью, именем, званием? Если сумеете, остановите дальнейшие жалобы, чтобы они не преследовали меня по пятам. Ничего не жалейте, но остановите! — твердо сказал он.

Что для этого нужно предпринять — ни один из ограниченных и нерешительных родичей сообразить был не в состоянии. Не нашлось ни одного человека, который смог бы нащупать выход. Абай был поражен растерянностью и безволием людей, окружавших его отца. Раньше он избегал говорить и давать советы, но сейчас решился.

— Чтобы остановить жалобы, нужно расположить к себе тех, с кем мы в ссоре, — оказал он.

Кунанбай бросил из него суровый взгляд:

— Уж не предложишь ли ты челом бить?

— Нет, зачем? Но надо вернуть им отнятое и возместить убытки. Иначе они никогда не замолчат.

Кунанбай понял, но он хотел услышать мнение других, а потому выжидательно промолчал.

К совету Абая присоединились все. Но высказывались робко, неопределенно, хотя в конце концов приходили к тому же выводу. Один Изгутты отрезал напрямик:

— Все они — и жигитеки, и бокенши, и котибаки — думают только о пастбищах и зимовьях. Попробуем поделиться землею, больше делать нечего!

По существу такое решение было равносильно тому, чтобы принести повинную роду Жигитек. Гордость Кунанбая жестоко страдала. Он горел в бессильной ярости, но ни звуком себя не выдал: приходилось идти на уступки. «Если их удовлетворит земля и скот, пусть жрут и успокоятся! Ничего не поделаешь, жизнь безжалостна и требует жестокого унижения». — решил он.

Он отпустил собравшихся и оставил у себя только Жакипа, Майбасара и Изгутты, чтобы растолковать им, через кого следует начать переговоры с жигитеками.

Умилостивить врага — нелегкое дело. Идти к самому Байдалы— даже не унижение, а несмываемый позор. А эти недогадливые родичи способны на все. Кунанбай предвидел их беспомощность и сам назвал людей, которые могли бы стать посредниками в переговорах.

Одним из первых он упомянул Байгулака, самого уважаемого человека из молодого поколения. Вторым может быть Каратай из рода Кокше. Он, правда, в ссоре с Кунанбаем, но вступить в ряды вооруженных жигитеков все же отказался. Кунанбай приказал передать Каратаю свой салем: «Если будем живы, встретимся еще не раз. В жизни всякое бывает: и спиной повернешься и дружбы ищешь. Но да будет светлым день нашей встречи! Вот все, чего я желаю!..»

На следующий день Кунанбай без огласки простился со своими друзьями, детьми и женами и отправился в путь. Его сопровождали только пять жигитов. Самым надежным из них был Мирзахан. Он с малых лет служил жигитом у Кунанбая и до такой степени сроднился с ним, что готов был жизнь за него отдать. В решительную минуту Кунанбай мог положиться только на него.

Какая участь ожидает гордого Кунанбая, никто не знал. Сменят его или оставят на месте — никому не было известно. Одно оставалось бесспорным: самовластный Кунанбай, еще так недавно громивший аулы набегами, был вынужден ехать в округ против своей воли.

Все это было большой радостью для жигитеков, бокенши и котибаков. Они шумно, как долгожданный праздник, проводили эти дни. В общем веселье и скачках принимала участие не только молодежь, но и пожилые люди. Все три рода, давшие общий отпор Кунанбаю, точно срослись за это время, сроднились и жили теперь одним дыханием.

— Больше ему назад не вернуться! — говорили они, упоенные успехом. — Мы его в ссылку загоним, жалобами доконаем, в пропасть свалим! Отомстим за Божея!

Они готовили новые жалобы и приговоры и собирались снова отправлять Тусипа в округ.