Пустошь. Дом страха

Джанетт Томас жила одна в умирающем пригороде Уинстона-Салема, штат Северная Каролина, в том же самом доме в сельском стиле, в котором выросли ее сыновья и умер муж. В мое детство это был процветающий район, населенный средним классом, но сейчас, медленно проезжая в своем красном «Джипе CJ-7» по Рейс-стрит, я поражался, как все вокруг изменилось. Дома были огорожены заборами из ржавой металлической сетки; многие строения обветшали. Казалось, на каждом крыльце сидел старик в кресле-качалке, махая рукой редким проезжающим машинам. Для многих своих обитателей район являлся последним оплотом независимости, а дальше не за горами уже был дом для престарелых.

Подъезжая к дому матери, я помимо воли вспоминал, каким здесь все было прежде. Во времена моего детства улицы были заполнены детворой. Я и сейчас явственно видел ребятишек, катающихся на велосипедах и самодельных самокатах, смастеренных из досок, смеющихся, дерущихся, бегущих за машиной продавца мороженого, кружащего по району знойным летним вечером. Волшебная страна, укрытая тенистыми деревьями и наполненная электричеством молодой энергии, она была для нас с Орсоном всем миром. Мы лазали по деревьям, бродили в холодной сырости канализационных канав, исследовали запретный лес, примыкавший к району с юга. Мы организовывали тайные общества, сооружали шаткие шалаши, зимними вечерами курили свои первые сигареты на опустевших бейсбольных площадках. Поскольку это был единственный дом моего детства, воспоминания оставались живыми и свежими. Они накатывались на меня каждый раз, когда я возвращался сюда, и сейчас, когда этот район превратился в город-призрак, детство казалось мне гораздо более захватывающим. Нынешнее унылое существование городка делало воспоминания более сочными и яркими.

Моя мать всегда оставляла машину в самом конце дорожки, чтобы не задеть задом почтовый ящик. Увидев ее машину у самой кромки проезжей части, я усмехнулся и остановился напротив дома. Заглушив двигатель, открыл дверь и услышал завывающий скрежет вентилятора для сбора опавшей листвы. Выйдя из машины, захлопнул дверь.

На крыльце дома напротив в кресле-качалке курил трубку старик, наблюдающий за тем, как ватага подростков собирает листву у него на лужайке в большую бурую кучу. Он помахал мне рукой, и я помахал в ответ. «Мистер Гаррисон… Нам с Орсоном было по двенадцать лет, когда мы узнали о том, что вы подписаны на «Плейбой». Три месяца подряд мы воровали журнал. Каждый день после школы проверяли ваш почтовый ящик. На четвертый месяц вы нас поймали. Целую неделю простояли у окна, выглядывая из-за занавески, чтобы установить воров. Вы выбежали из дома, намереваясь оттащить нас к матери, но тут до вас дошло, что в этом случае она узнает, какой вы грязный старикашка. “Вы уже стащили у меня три номера! – крикнули вы, а затем шепотом добавили: – Я буду оставлять их у черного входа, после того как прочитаю сам. Как вам такое? По крайней мере, дайте мне получить удовольствие за свои деньги”. Мы ничего не имели против…»

– Эй! – окликнул меня водитель серой «Хонды», остановившейся посреди улицы.

Спустившись на проезжую часть, я подошел к ней.

– Я могу вам чем-нибудь помочь? – спросил я.

На вид мужчине было лет двадцать шесть – двадцать семь. Черные как смоль волосы, тонкое, словно лезвие бритвы, лицо, гладкое и белое, будто попка младенца. Из салона машины мне в нос пахнуло сильным запахом стеклоочистителя «Виндекс». Глаза мужчины мне не понравились.

– Вы Эндрю Томас? – спросил он.

Ну вот, опять.

С тех пор как в свет вышла моя первая книга, я вел счет. Так вот, если не брать конференции, литературные фестивали и другие публичные мероприятия, это был уже тридцать третий раз, когда меня узнали на улице.

Я кивнул.

– Быть такого не может! Я как раз читаю вашу книгу. Мм… «Воспламенитель»… нет, не то. Я же помнил, как она называется…

– «Поджигатель».

– Точно! Я от нее без ума! Она у меня с собой. Как вы думаете, вы смогли бы… э… мм…

– Подписать ее?

– А вы подпишете?

– С удовольствием.

Перегнувшись, мужчина взял с заднего сиденья мое последнее творение в твердом переплете и протянул мне. Наверное, у меня такой вид, будто я постоянно ношу с собой ручку. Иногда встречи с поклонниками оказываются удручающими.

– У вас есть ручка? – спросил я.

– Проклятье, я… хотя подождите.

Открыв бардачок, мужчина достал тупой огрызок карандаша. Судя по всему, недавно он играл в мини-гольф. Взяв карандаш, я взглянул на обложку «Поджигателя» – злобное ухмыляющееся лицо, окруженное языками пламени. Я был не в восторге от дизайна обложки, однако мнение автора никого не интересует.

– Вы хотите, чтобы я просто поставил свой автограф? – спросил я.

– А вы не могли бы… сделать надпись моей подруге?

– Разумеется. – «Ну что, ты сам скажешь, как ее зовут, или мне придется спрашивать?..» Мне пришлось спрашивать: – Как ее зовут?

– Дженна.

– Д-Ж-Е-Н-Н-А?

– Ага.

Положив книгу на крышу машины, я нацарапал имя и одно из трех посвящений, которые обыкновенно пишу: «Дженне – пусть у вас дрожат руки и колотится сердце. Эндрю З. Томас». Закрыв книгу, я вернул ее мужчине.