Пустошь. Дом страха

Поймав Синтии такси, я на прощание чмокнул ее в щеку. Она попросила меня позвонить ей на следующей неделе, и я обещал, что позвоню. Когда машина тронулась, Синтия обернулась и пристально посмотрела на меня, пытаясь понять, что со мной не так.

Ты ни за что не догадаешься.

Когда такси уехало, я пошел по пустынным улицам и на протяжении нескольких кварталов не встретил ни единой души. Грязная Ист-Ривер, хоть и скрытая теперь из виду, по-прежнему несла свои воды в Атлантический океан. Я чувствовал ее затхлый, отравленный запах. Мимо промчались четыре кареты «Скорой помощи», разрывая воздух пронзительными сиренами. До моей гостиницы было десять кварталов, и я надеялся на то, что прохладная сентябрьская ночь хоть немного меня протрезвит.

Я с ужасом думал о возвращении домой. С середины июня я разъезжал по всей стране, заполняя дни публичными чтениями и встречами с читателями, которые помогали мне удержаться в настоящем. Я не хотел ни на минуту оставаться один. Меня ужасали мои мысли. И вот теперь, когда мне предстояло возвращение в Северную Каролину, к прежней размеренной жизни, я сознавал, что начнутся настоящие мучения. У меня не было книги, над которой я мог бы работать. Мне предстоит в полном безделье жить в своем доме на берегу озера. Просто существовать. И именно там, опасался я, ко мне нагрянут те две недели, существование которых я старался отрицать все лето.

Как только мои мысли возвращались к пустыне, я усилием воли гнал себя обратно к изумрудной зелени моря, к белому, как слоновая кость, песку, к ослепительному солнцу. Я явственно представлял себе беленый домик на берегу, с веранды которого я наблюдал за кроваво-красными закатами над морем. Я понимал, что обманываю себя, но человек пойдет на любые ухищрения, чтобы жить в мире с самим собой.

Глава 15

Начало октября я заполнил ясными, безоблачными днями на озере Норман и невыносимыми ночами в постели. Каждый день утром и вечером я где-то по часу ловил рыбу с причала. А после обеда плавал, нырял в мутную воду, теперь, с приближением зимы, уже покусывающую холодом. Иногда я купался голышом, просто чтобы насладиться свободой, подобно младенцу в холодном чреве, еще не родившемуся, ничего не знающему. Приближаясь к поверхности воды после ныряния на глубину, я притворялся, будто жуткие воспоминания, погребенные на задворках моего сознания, исчезнут без следа, как только я вырвусь на золотистый воздух. Реальными они остаются только под водой, рассуждал я, поднимаясь со дна озера. Воздух очистит меня.

Сидя как-то вечером на причале со стаканом виски с содовой, я следил за поплавком, качающимся на поверхности озера. Погода в начале октября в Северной Каролине просто превосходная, клонящееся к горизонту солнце раскрасило небо лазурью. Я держал удочку, ожидая, когда красно-белый поплавок нырнет под воду, и тут услышал в траве шелест шагов.

Отложив удочку, я обернулся и увидел вышедшего на причал Уолтера. Он был в темных очках и в костюме пшеничного цвета, пиджак перекинут через левое плечо, узел галстука распущен.

Вот уже две недели я был дома. Хотя Уолтер звонил часто, говорили мы всего дважды, и с моей стороны разговор был вялым и бессодержательным. Оба раза я при первой же возможности клал трубку, уклоняясь от расспросов Уолтера и ничего не раскрывая о своем майском исчезновении. Мне хотелось только одиночества и самозабвения, но сейчас, глядя на своего лучшего друга, угрюмо идущего по причалу, я понял, что обидел его.

В нескольких шагах от меня Уолтер остановился и швырнул на выбеленные на солнце доски конверт из плотной бумаги. Он пристально посмотрел на меня, и я увидел свое отражение в черных стеклах его очков. Уолтер подсел ко мне на край причала, свесив ноги над водой.

– Твоя книга хорошо расходится, – сказал он. – Я рад за тебя.

– Это замечательно.

Увидев, что я тереблю конверт в руках, Уолтер сказал:

– Я его не вскрывал.

– Мог бы и не говорить это.

– У тебя клюет!

Схватив удочку, я подсек, однако поплавок вынырнул на поверхность без натяжения лески. Когда я отпустил удочку, поплавок застыл неподвижно.

– Проклятие, это была крупная рыбина. Вероятно, черный окунь. – Бросив удочку на причал, я взял стакан с виски и сказал, вставая: – Пошли.

Хотя погода держалась умеренно теплая, за целый день на солнце причал раскалился, словно асфальт летом. Мне обожгло пятки.

– Идем в дом. Я угощу тебя пивом.

В одних только плавках, я взбежал по причалу к берегу, прыгнул на траву и стал ждать. Уолтер, как обычно, шел неторопливо. Мы вместе прошли во двор, узкую зеленую полоску, поднимающуюся от берега к дому. Я не подстригал газон вот уже две недели, поэтому трава мягким, густым ковром поднималась на несколько дюймов выше щиколотки.

Когда мы шли по ступеням на веранду, я оглянулся на лес справа. И подумал о трупе, спрятанном там, том самом трупе, который полностью перевернул мою жизнь. На какое-то мгновение я заново пережил то, как обнаружил его: запах, страх, ужас открытия…