Пусть это буду я

– Можно. – Мимолетное недовольство, коснувшееся было его губ, тут же растаяло. – Ночь же еще не закончилась, правда?

Люся огляделась. Прохожих на улицах уже не было, но машины вовсю спешили в разные стороны. Немного посвежело.

– Сейчас, наверное, четыре или начало пятого. – Она полезла за телефоном, но Корги остановил ее: – Не важно сколько, я просто не хочу, чтобы нам кто-то мешал.

Они дошли до дома Гончара за двадцать минут и поднялись к Корги. Люся отлично понимала, к чему все идет, но никак не могла найти в себе силы пожелать ему доброй ночи и расстаться прямо сейчас. И пусть то, что она сказала про Колю, было абсолютной правдой и она действительно переживала за брата, в этот момент ей не нужны были ни он, ни Третьяковка, ни что-либо другое, кроме самого Корги.

Казалось, стоит ей остаться без него – и она задохнется, подобно рыбе, выброшенной из воды. Она ждала каждого его взгляда, улыбки и, с жаром отзываясь на прикосновения и поцелуи, томилась в необъяснимом ожидании. Это единственное, что по-настоящему заботило ее, заставляя с трепетом ждать, когда, закрыв двери и задернув шторы, он устремит все внимание только на нее, сделав неуместными любые разговоры, а существование внешнего мира – призрачным допущением.

Люся сама подалась к нему, торопливо запустила обе руки под выпущенную рубашку и, ощутив пальцами гладкость горячей кожи, пропустила через всю себя мощный, опьяняющий заряд чувственного нетерпения. Никогда прежде с ней не происходило ничего подобного, но времени для осознания не было. Этот парень напрочь лишил ее разума и способности мыслить. Как это случилось? Когда? Во время концерта «Колдплея»? Или в клубе? А может, возле Третьяковки, ведь тогда она еще была способна говорить что-то связное? Или, подобно наркотику замедленного действия, потребность в обладании им развивалась постепенно, с самого первого дня их встречи, проникая все глубже и глубже в сердце, воздействуя на нервную систему, вызывая привыкание и эйфорию.

Корги откликнулся на ее порыв долгим распаляющим поцелуем, а потом, решительно подхватив на руки, отнес на кровать и осторожно опустил.

Люся зажмурилась. Ей не требовалось зрение, чтобы, подобно слепому художнику, создавать собственный мир с помощью чувств.

Глава 20

– Бойко. Оба. Задержитесь, – просит классная после звонка.

Одноклассники быстро собирают вещи и торопятся на следующий урок. Люся с Колей пересаживаются на первую парту.

– Вот. – Учительница выкладывает перед каждым из них отпечатанный бланк. – Заполните.

«Заявление на предоставление путевки для оздоровления и отдыха детей, находящихся в трудной жизненной ситуации, детей из многодетных семей и детей из семей одиноких».

– Что это? – Коля с недоумением смотрит на листы.

– Школа приняла решение отправить вас в лагерь. Просто заполните заявления.

– Что значит «находящихся в трудной жизненной ситуации»?

– Ну как вы. Дети, оставшиеся без попечения родителей, малоимущие, дети-инвалиды и другие.

– Мы инвалиды? – недоумевает Коля.

– Формально, конечно, вы не сироты, но фактически находитесь без попечения… Ваша бабушка долго собирала документы, чтобы доказать, что у вас малоимущая семья. К сожалению, подтвердить это стало возможно только после ее кончины.

– Я не собираюсь ни у кого ничего просить! – Коля резко встал. – У нас есть родители, и мы ни в чем не нуждаемся.

– Ну что ты? – Классная смотрит ласково. Она хочет помочь. – В этом нет ничего унизительного. Если можно воспользоваться государственными льготами, то почему бы это не сделать?

– Потому что есть другие дети, кому этот лагерь нужнее. – Люся тоже поднимается. – Пусть едут маленькие.

– Дело даже не в этом! – Коля чувствует себя задетым, ему претит мысль о собственной несчастности. – Подобное притягивается подобным! И если мы будем думать о том, что мы бедные, то навсегда такими и останемся.

Учительница снисходительно улыбается.

– Ты и в самом деле считаешь, что одними мыслями возможно повлиять на существующее положение вещей?

– Это не просто мысли, а среда обитания. Человек неосознанно подстраивается под то, что его окружает.

– Да-да, конечно. – Классная забирает заявления. – Я знаю, что ваши родители религиозны. Но вы уже достаточно взрослые, чтобы понимать, куда данная среда обитания может завести.

– Родители – это родители, а мы сами по себе. Может, нас вообще в капусте нашли? Откуда вам знать? – с детским вызовом объявляет Коля.

– Пусть так. – Учительница бросает вопросительный взгляд на притихшую Люсю. – Значит, от лагеря вы точно отказываетесь?

– Точно, – говорит сестра, – у нас другие планы.

Она сидела в банном халате с полотенцем на голове перед зеркалом и размазывала по щекам крем. По комнате разливалось солнце, и из-за десятка солнечных зайчиков, разбегающихся от открытых оконных створок и ветерка, колыхавшего занавески, казалось, что все в ней движется.

Со вчерашнего вечера они еще не виделись и ничего друг другу не рассказывали, но Коля догадывался, как сестра провела эту ночь, поэтому предпочел ни о чем не расспрашивать. Подробности вряд ли доставили бы ему удовольствие.