Пусть будет как есть. Беседы в Бомбее. 2010–2011

К.: Нет. Ничем, что ты можешь делать из «Я», ты не можешь достигать Того, что предшествует этому. Это абсолютно вопреки и независимо от всякого действия или недействия или знания или незнания чего бы то ни было, что можно знать или не знать. Поэтому Пара–Брахман не знает никакого Пара–Брахмана. А то, что может знать Брахман и Пара–Брахман, уже слишком поздно.

С.: Но тогда это уводит тебя даже от попытки самосовершенствования?

К.: Нет, это не уводит тебя ни от чего. То не оказывает никакого воздействия. Оно ничего не делает.

С.: Когда вы говорите «будь в Том»…

К.: Нет, я не говорю «будь в Том». В Том нет никого. В Том нет никакого «в».

С.: Как я понимаю, вы говорите, что в Том нет «кто».

К.: Нет даже «никто». Кто–то или никто — это на одного слишком много. Что бы ты теперь ни говорил, это слишком поздно. Что бы ты ни пробовал, чтобы делать То чем–то, это слишком поздно. Ты уже воображаешь, чем оно было бы. Нет. Его никто никогда не может воображать. Это не образ. Из Него невозможно ничего делать. Ни выгоды, ни ущерба. Что бы ты ни говорил, это должно быть в «Я», исходя оттуда и пытаясь иметь выгоду или ущерб, а потом всегда проверяя: «Чем бы это для меня было?», «Как бы это было, если бы я был просветлён?», «Что бы происходило?» Но это уже слишком поздно. Это никогда не кончится. Нереальное всегда будет пытаться становиться реальным. Из той корневой «Я»–мысли следует все остальное. Так ложное создаёт ложное. Так что даже создатель ложен. Всё, что может создаваться, ложно. Ложное, ложное, ложное. Так что теперь пытаться делать то, что ты есть, часть этой лжи — о господи! Конечно, Ты пытаешься. Поскольку Ты влюблён в самого Себя. Но это никогда не случится.

С.: Контролировать или изменять, это одно и то же.

К.: Это одно и то же. Ты любишь Себя и, любя Себя, Ты пытаешься контролировать Себя, поскольку Ты хочешь обладать Тем, кого Ты любишь. Но Ты не можешь обладать Тем, кого Ты любишь. В обладании есть страдание. Даже воображение, что Ты можешь обладать самим Собой, это страдание. То, что Ты — нечто, чем можно обладать, это зависимость, это невыносимо.

С.: Я тут подумала, что вместо того чтобы мне задавать вопрос, а вам отвечать на вопрос, есть ли что–нибудь, что вам бы хотелось сказать независимо от вопроса? Есть ли какое–то сообщение, которое вам бы хотелось передать кому–то, кто искренне ищет и борется?

К.: Да, я могу дать вам вопрос!

С.: Я хочу ответ без какого бы то ни было вопроса!

К.: Это старая техника. Попытайся найти что–то, что ты не услышала от кого–то, и попытайся найти твой вопрос. Попытайся найти вопрос, который ты ни от кого не услышала, нигде не прочитала, ниоткуда не узнала. Посмотри, есть ли у того, что ты собой представляешь, какой–то вопрос, не являющийся вторичным. Попытайся найти этот твой вопрос. Любой оригинальный вопрос. Попытайся. И если ты его найдёшь, покажи его мне.

С.: Я не знаю, оригинален он или нет.

К.: Это был бы вопрос. Что не является тем, что ты узнала, прочитала или что тебе говорили твоя мать или твой учитель? Что это? Чем бы ты была без того услышанного, без того узнавания? Даже не ничем, на что ты можешь претендовать. Так что вот мой совет: пытайся найти твой вопрос, который не вторичен. Это был бы прямой путь. И я говорю Тебе — у Того, что ты есть, никогда не было никакого вопроса, оно никогда не нуждается ни в каком ответе ни на что. Это безвопросность. Это безответность. Оно — Абсолют. Как Оно может сомневаться в самом Себе? А то сомнительное «Я», которое всегда собирает какие–то вопросы и ответы, всегда будет коллекционировать вопросы и ответы. Вот почему я называю это «его–историей».