Пуритане

Пока Мортон был занят этими мыслями, судно снялось с якоря, и его белые паруса наполнил попутный северо-западный ветер. Накренившись на один борт, оно стремительно понеслось по волнам, оставляя за собой длинный бурлящий след. Город и гавань, из которого оно вышло в плавание, скрылись в отдалении, холмы, их окружавшие, растаяли в конце концов в голубом небе, и

Мортон на долгие годы разлучился с родной землей.

ГЛАВА XXXVII

А с кем время идет галопом?*

«Как вам это понравится»

Какое счастье, что романисты, в отличие от драматургов, не связаны единством времени и места и могут по своему усмотрению ссылать своих персонажей из Афин в

Фивы, а если заблагорассудится, то и возвращать их назад.

Время, пользуясь сравнением Розалинды*, до сих пор размеренно шествовало вместе с нашим героем – ведь с момента появления Мортона в качестве одного из участников стрелкового состязания и до его отъезда в Голландию миновало не больше двух месяцев. Далее наш рассказ обрывается, и в нем – многолетний пробел; теперь мы снова считаем возможным вернуться к нити прерванного повествования, и выходит, что упомянутый промежуток

Время покрыло галопом. Итак, желая использовать привилегии моей касты, я прошу читателя подарить вниманием продолжение повествования, возобновляющегося с новой эры нашей истории, то есть с года революции*.

Шотландия начала уже оправляться от потрясений, пережитых ею при смене династии, и благодаря разумной терпимости короля Вильгельма благополучно избегла ужасов затяжной гражданской войны. Начало оживать земледелие, и люди, чьи души были приведены в смятение бурными политическими событиями и коренными переменами в управлении церковью и государством, начали приходить в себя и думать о своих привычных делах, вместо того чтобы предаваться политическим спорам.

Только горцы продолжали сопротивляться вновь установленному порядку и с оружием в руках собрались в довольно большом количестве под начальством виконта

Данди, известного нашим читателям под именем Грэма

Клеверхауза. Но так как среди горцев постоянно происходят волнения, то считали, что эти беспорядки не могут существенно нарушить общего спокойствия государства, пока они не выходят за пределы горных районов. В Нижней

Шотландии якобиты, ставшие теперь опальной партией, перестали надеяться на непосредственный успех открытого сопротивления и были принуждены, в свою очередь, устраивать тайные сборища и создавать союзы самообороны.

Правительство называло это государственною изменой, тогда как якобиты повсюду кричали, что их преследуют.

Победоносные виги, восстановив в качестве национальной религии пресвитерианство и возвратив общим собраниям церкви прежнее их значение, были тем не менее далеки от тех крайностей, которых требовали камеронцы и наиболее непримиримые из нонконформистов в царствования Карла и Иакова. Они решительно не хотели восстановления Торжественной лиги и ковенанта, и те, кто рассчитывал найти в короле Вильгельме ревностного приверженца ковенантеров, были горько разочарованы, когда, со свойственной его нации флегматичностью, он заявил о своем намерении относиться с терпимостью к любому исповеданию, совместимому с безопасностью государства.

Торжественно провозглашенная правительством веротерпимость вызывала негодование среди представителей крайней партии, осуждавшей ее, как нечто прямо противоположное Писанию. Для подкрепления своих узколобых взглядов они приводили многочисленные цитаты, как нетрудно себе представить, вырванные из контекста и взятые, по большей части, из тех предписаний Моисеевых иудеям, которые были направлены на искоренение в обетованной земле язычества. Кроме того, они открыто протестовали против влияния, которое приобрели светские лица на дела церкви благодаря праву осуществлять патронаж, и утверждали, что это посягательство на ее целомудрие. Они критиковали и осуждали, как чисто эрастианские, многие мероприятия, с помощью которых правительство пыталось вмешаться в управление церковью, и решительно отказывались присягнуть королю Вильгельму и королеве Марии, пока те, в свою очередь, не присягнут Священной лиге и ковенанту, этой великой хартии пресвитерианства, как они его называли.