Пуритане

– Еще есть время, – сказал первый, – прежде чем они успеют построиться, бросить на них кавалерию; с Божьей помощью мы могли бы отбить у них мост; итак, торопись привести сюда конницу, а я тем временем продержусь с этими уставшими, но стойкими людьми.

Мортон понял значение этого плана и, вскочив на коня, которого Кадди держал наготове в кустарнике, помчался к кавалерийскому отряду, состоявшему сплошь из одних камеронцев. Не успел он еще объяснить, с какою целью к ним прибыл, как его встретили восклицаниями.

– Он спасается бегством! – кричали повстанцы. –

Трусливый предатель бежит, как олень от охотников, он покинул посреди сечи нашего храброго Берли, он оставил его в неравном бою!

– Я не бегу, – воскликнул Мортон. – Вы же видите, что я не бегу. Я прибыл за вами, чтобы повести вас в атаку.

Вперед, смелее, мы еще сумеем отбить мост.

– Не трогайтесь с места, не трогайтесь! – раздались громкие крики в рядах. – Он предал нас врагу!

Пока Мортон настаивал, увещевал и тщетно приказывал последовать за собой, благоприятный момент был упущен. И после того как въезд на мост и все его оборонительные сооружения были захвачены противником, Берли и его люди начали отходить к главным силам; их поспешное отступление не могло, разумеется, вселить в остальных веру в свои силы, чего им очень недоставало.

Между тем королевские войска беспрепятственно переправились по мосту и строились в боевую линию перед ним. Клеверхауз, следивший за ходом боя с противоположного берега, словно ястреб, замерший на скале и выжидающий, когда можно будет ринуться на добычу, выбрав подходящий момент, во главе своей кавалерии перешел на рысях через мост; проведя эскадроны частью через интервалы следующей в боевом порядке пехоты, частью обогнув ее с обеих сторон, он построил их на обширном и равном поле и тотчас же понесся с основной массой всадников на ковенантеров, атакуя их с фронта, тогда как два других конных отряда угрожали их флангам. Армия пресвитериан пребывала в таком состоянии, что одна лишь угроза атаки должна была неизбежно породить панику.

Повстанцы пали духом и лишились остатка мужества; они не могли устоять перед конной атакой и всеми ее ужасами, поражающими одновременно и зрение и слух: несущимися во весь опор лошадьми, сотрясающейся под их копытами землей, сверканием обнаженных клинков, развевающимися от встречного ветра плюмажами и дикими воплями всадников. Передние ряды повстанцев открыли беспорядочный и редкий огонь, но задние, не дожидаясь, пока на них налетит конница, покинули строй и бросились спасаться бегством. Меньше чем через пять минут их настигли кавалеристы, нещадно коловшие и рубившие беглецов.

Покрывая шум битвы, гремел голос Клеверхауза, кричавшего своим лейб-гвардейцам: «Бейте их, бейте! Никакой пощады, помните о Ричарде Грэме!» Драгуны – многие из них принимали участие в неудачной битве при Лоудон-хилле – не нуждались в призывах к отмщению, тем более что они могли упиваться им почти безо всякой опасности для себя. Их палаши вдоволь напились крови беглецов, не оказывающих им сопротивления. В ответ на мольбы о пощаде раздавались лишь крики, которыми преследовавшие сопровождали наносимые им удары. Поле боя представляло собой страшную картину резни, бегства и преследования.

Около тысячи двухсот повстанцев, стоявших отдельно от главных сил, несколько в стороне от них, и не подвергнувшихся поэтому кавалерийской атаке, побросали оружие и сдались на милость победителя при приближении герцога

Монмута во главе больших сил пехоты. Этот великодушный вельможа даровал им пощаду, о которой они молили.

Носясь на своем быстром, как вихрь, коне по всему полю битвы, он уговаривал солдат прекратить резню с такой же настойчивостью, с какою недавно увещевал их идти в бой, чтобы добиться победы. Выполняя это гуманное дело, он столкнулся с генералом Дэлзэлом, призывавшим свирепых горцев и волонтеров королевского ополчения показать свою преданность королю и отчизне, заливая пламя мятежа кровью мятежников.

– Вложите шпагу в ножны, я требую этого, генерал! –

воскликнул герцог. – Велите трубить отбой. Довольно кровопролития, пощадите введенных в заблуждение подданных короля!

– Повинуюсь вашей светлости, – сказал старый вояка, вытирая свою окровавленную шпагу и вкладывая её в ножны, – но вместе с тем считаю нужным предупредить, что сделано далеко не все, чтобы устрашить этих бесноватых мятежников. Известно ли вашей светлости, что Бэзил Олифант собрал сельских дворян и состоятельных фермеров с запада и собирается идти на соединение с ними?

– Бэзил Олифант? – переспросил герцог. – Кто он и что собой представляет?

– Ближайший наследник по мужской линии последнего графа Торвуда. Он недоволен правительством потому, что оно отвергло его притязания на имущество, оставленное покойным графом, вопреки порядку наследования, леди

Маргарет Белленден. Я думаю, что он надеется получить от мятежников выскользнувшее из его рук наследство.

– Каковы бы ни были его побуждения, – ответил