Pulp

Содержали свергнутого правителя в его собственных покоях, только на окна решётки добавили. Выглядел Максимилиан вовсе не измождённым долгим заключением. Он вообще мало походил на узника. Идеальный костюм, тщательно ухоженные волосы и борода. От него даже пахло дорогим одеколоном! Максимилиан чопорно и довольно холодно приветствовал нас, не выделив ничем супругу, и я понял, почему Шарлотта сравнивала его со снулой рыбой. Никакого интереса он к жене не проявил.

— Ваше высочество, — так как Шарлотта после приветствия нарочито молчала, обращаться к Максимилиану пришлось мне, — мы прибыли за вами, чтобы сопроводить на лётное поле. Нынче же вы покинете пределы Рагны и вернётесь, так сказать, в лоно семьи.

— Благодарю вас, — кивнул экс-кесарь.

Больше он ничего говорить не стал, и я попросил его следовать за нами. Мы спустились на первый этаж особняка, прошли мимо охраны у входа. «Дикие коты» без команды окружили нас, взяв под плотную опеку. Бойцы со щитами встали рядом принцем и принцессой.

— Готовится подлянка, — вполголоса сообщил мне Кот-рыболов, командовавший отрядом. — Автомобиль заставили отогнать почти на полкилометра от ворот и мотоциклеты тоже.

Что генерал Леброн устроит нам какую-нибудь подлость на прощание, я был почти уверен. Не мог он вот так запросто отпустить Максимилиана, а растерзавшая узурпатора у ворот особняка толпа как нельзя лучше подходила для расправы. Леброн сохранял лицо и перед своим народом, приговорившим Максимилиана, и перед мировым сообществом. Теперь оставалось надеяться на «диких котов» — и тех, кто шёл сейчас со мной, и тех, кто сидел в засаде, оккупировав несколько окрестных переулков и тупиков. Вторым отрядом командовал сам Оцелотти — в случае, если бы на нас напали в особняке, он должен был повести своих людей атаку, поддержав Кота-рыболова.

Конечно же, от автомобиля и мотоциклетов сопровождения нас отрезали. Не толпа возмущённого народа, как я опасался, но приличных размеров отряд под предводительством очень хорошо знакомой мне парочки. Если честно, я искренне надеялся, что ушедшие с Кукарачей Чунчо Муньос и Святой либо сгинули в революционных боях, либо находились в лимузине вместе с генералом. Однако судьба распорядилась иначе, и сейчас они стояли во главе отряда бойцов, перегородивших улицу.

— Стой! — вскинул левую руку Чунчо, правая лежала на торчащей из кобуры рукояти револьвера. Он был типичным рагнийцем — смуглый, небритый, с чёрными, но тронутыми сединой курчавыми волосами, одежду его пересекали два патронташа, на голове — невероятных размеров сомбреро. — Дальше ни шагу! Это я говорю — Чунчо Муньос!

— Что тебе надо, Чунчо? — спросил я, сделав всем знак остановиться, а сам шагнул ближе к нему.

— Отдайте нам этого неудачника и ступайте с миром, — вместо Чунчо ответил второй предводитель отряда. Высокого роста, светловолосый (что не характерно для жителей юга Аришалии), обветренное лицо его имело правильные, но такие тяжеловесные черты, что оно казалось почти уродливым. Поверх одежды он носил коричневую монашескую рясу, за что и получил ещё у меня в армии прозвище Святой. Он оправдывал его каждым своим словом и поступком — более фанатично преданного делу человека было сложно найти. — У народа нет зла на его супругу, а ты и твои люди ничего дурного не сделали. Вы можете уходить. Максимилиан — нет!

Интересно, что бы он сказал, узнай, кто взорвал столь любимого им генерала Кукарачу.

— Что же, Святой уже говорит за тебя, Чунчо.

В голосе моём не было вопросительных интонаций. Я пытался сыграть на амбициях бывшего наёмника, однако мне это не удалось.

— Он мне как брат, — положил левую руку на плечо Святому Чунчо, — и он говорит за весь народ Рагны.

Судя по возгласам за спиной Муньоса, отряд это явно одобрял.

— Зачем вам Максимилиан? — спросил я. — Он покинет Рагну и никогда не вернётся сюда…

— А-а-а, — скривился Чунчо, — всё не так. Народ приговорил его — он должен умереть, понимаешь?

— Нет, — честно покачал головой я. — Не понимаю.

— Я не знаю, как это сказать, просто чувствую — вот здесь! — Он с силой хлопнул себя по груди слева. — Нельзя дать ему уйти!

Без команды «дикие коты» с тактическими щитами прикрыли принца с принцессой, сомкнувшись плечом к плечу и взяв наизготовку укороченные дробовики Сегрена.

— Он хотел нашей земли, — провозгласил Святой, будто одну из своих проповедей начал, — так пускай останется в ней.

И снова его поддержали одобрительные выкрики из-за спины.

— Мои люди не будут стрелять первыми, — сказал я, глядя прямо в глаза Чунчо. — Вина за пролитую кровь ляжет только на вас.

— Я этого не хочу, — прорычал Муньос, внутри его явно шла борьба, — не хочу драться с тобой. Но — буду! Понимаешь, буду!

— Не понимаю, — снова покачал головой я. — Если не хочешь, не дерись. Отойди в сторону, дай мне закончить то, зачем я прибыл. Не надо лить кровь.