Пулковская Цитадель

– Пропусти меня, – Лариса подошла к двери, – пожалуйста, пропусти. Ты же понимаешь, что если я решила, то я все равно уйду. Ночью уйду. Всю жизнь ты тут караулить не будешь, отойдешь поесть, в туалет или спать захочешь…

– Да в гробу я видела тебя караулить, – рассердилась Лиза, – была нужда. Если хочешь – иди. Только Демку здесь оставь. Если там, и правда, все нормально, вернешься. Или позвонишь – мы его принесем.

Лариса упрямо помотала головой. Она стояла напротив двери с кульком в руках, и было понятно, что отойдет она только в ту сторону, куда нацелилась, а именно – в коридор.

– У девки гиря до полу дошла, – авторитетно пояснила тетушка Тортилла, которая наконец-то выспалась и теперь сидела на круглом табурете босая и неторопливо пила растворимый кофе из большой красной кружки с надписью «Спартак-чемпион!».

– Да ладно, действительно, всего три этажа, – вдруг сказал Костя, – только не на лифте. По лестнице. Если чего услышим – мотыльнем назад.

– Еще один псих, – решила Лиза, – всего за несколько франков русский самоубийца пройдет на руках по всему парапету Эйфелевой башни!

– Шокера дашь? – прямо спросил Костя.

– Щаз-з-з, – протянула Лиза, – чтобы ты пропал вместе с шокером. И оставил бедную девушку совсем беззащитной. Сама с вами схожу. С шокером.

– И ты туда же? – изумилась Тортилла. – А такая с виду разумная девушка.

– Всего три этажа! – рявкнула Лиза.

Коридор был пуст, что могло бы насторожить компанию, но почему-то не насторожило. Поминутно оглядываясь и прислушиваясь, они вышли на площадку для лифтов. Там тоже было тихо. Из шахт не доносилось ни звука. Костя все-таки хлопнул по кнопке, и лифт исправно пришел в движение. Но это было единственное движение. Этаж словно вымер.

Глава третья Еще одна находка

Пятнадцатое сентября 2013 года, раннее утро, город Санкт-Петербург, вернее глубоко под ним.

– Бросай курить, вставай на лыжи. И вместо рака будет грыжа… Не лестница, а прямо какой-то тест на здоровый образ жизни, – бурча себе под нос, Кошка поднималась вверх.

Вверх, вверх и вверх… Узкая темная лестница казалась бесконечной. Кое-где ступеньки от времени начали разрушаться, и пару раз Кошка чуть не споткнулась. Сказывалась усталость. Сколько «этажей» она уже отмахала? Двадцать? Вполне возможно. Сбоку чернел провал лифтовой шахты, забранный толстой металлической сеткой. Лифт был бы кстати, подумала Кошка. Сколько килограммов она на себе тащит? Снаряга – верная пятерка. Бутылка воды – чуть больше полкило. Бумаги… Бумаги тяжелые. Самое важное – папки. Она их прихватила с собой, а еще до отказа набила бэг пробниками с Лаврентием Палычем в роли Ленина. Существует правило: не кидайся деньгами, если не хочешь, чтобы тебя приняли за психа. Но она не удержалась, просто не смогла оставить письма.

– Килограммов двенадцать, – посчитала Кошка, – неудивительно, что икры ноют.

До слез было жаль чемодана. Кошка понимала, что, развалив стену, она сама, своей рукой, выставила сокровище на всеобщее обозрение, и в следующий раз, когда она сюда вернется, этого мастодонта просто не будет. Упрут. Впятером придут и упрут. Но тут уж ничего не поделаешь, не родилась она першероном.

Лестница напоминала абстрактную модель бытия, того самого, которое определяет сознание. Вниз, во тьму, возможно, к смерти – как не ничего делать. Вверх к солнцу, к жизни – приходится попотеть.

«Господи, вот ведь дурь в голову лезет… Это от усталости», – решила Кошка и, чтоб отвлечься от монотонности подъема, стала считать про себя по-французски. Начала с тысячи. На пятьсот тридцати семи замороченное сознание что-то мяукнуло, но Кошка по инерции продолжала считать, и только через несколько секунд сообразила, что ее насторожило. И впрямь, она устала больше, чем это допустимо. Звук, который с таким трудом протолкнулся сквозь французские числительные, показался тихим, на грани слышимости стоном. Девушка замерла, вслушиваясь в тишину. Стон повторился. Он был таким слабым, что Кошка решила: кто бы там ни был, опасности он явно не таил. Уж скорее нуждался в помощи.

– Кто здесь? – позвала она. – Не бойтесь, я – друг.

Она сделала еще несколько осторожных шагов.

– Ко-о-ошка?! – удивленно прошелестела темнота.

Опаньки! Она чуть не села прямо на лестницу, и только четкое понимание того, что встать снова будет трудно, удержало ее на ногах.

– Кто! – свистящим шепотом выстрелила она и на всякий случай выдернула из бокового кармана рюкзака увесистый металлический брусок, сплющенный с одного конца.

– Я это, – ответили ей.

– Я? Очень информативно, – сквозь зубы прошипела девушка. – Я спросил у ясеня, а потом у тысеня… Имя у тебя есть, «я»?

– Лю… Люба. Ты поднимись, – посоветовал слабый, но внятный голос, – не бойся. Тут я одна… живая осталась.