Пуговицы

Да, он хорошо подсуетился, щедро позолотив мои сети.

— Только дурак откажется! — добавил он, когда я внимательно рассмотрел бумаги, и значительно добавил, зная, на что давить: — Должен хотя бы представить свою страну. А то ее знают разве что из-за Чернобыля. Ну и… — добавил он тихо, — для Лиз это очень важно. Сам понимаешь.

Я понимал.

Собственно, не этого ли я хотел, когда разыскивал ее в том прибалтийском «доме скорби»? Но теперь я не чувствовал никакого отношения к их заботам, я был лишним. И даже если им удастся разыскать Лику, не представлял своей роли на этом семейном празднике.

У Дезмонда в кармане уже был адрес офиса Збышека Залески.

Оставалось вылететь в Нью-Йорк, найти его — или ИХ! — и спектакль будет окончен.

А каким будет финал, меня не интересовало.

Могу лишь отправить мейл с поздравлениями…

Одного я не учел: Елизавету Тенецкую!

— Денис, не уезжай, — сказала она, положив руку на мое плечо. — Ты так много сделал, что, конечно, имеешь право оставить нас. Но — не уезжай. Без тебя я не справлюсь…

Что тут еще добавить?

Я остался…

Возможно, где-то глубоко на дне не лучшей части моей души в тот момент мигнула заноза злорадства. Заноза от давно разбитого вдребезги иллюминатора моего давно уже потопленного корабля.

Я остался.

На следующий день мы отправились назад, в Нью-Йорк.

Я — с кислой миной на лице, Дезмонд — вдохновленный новыми планами, которые нам предстояло воплотить в жизнь, Елизавета… Не знаю. Мне легче было думать, что она так же довольна, как и Дезмонд, — теми будущими жнивами, которых так долго ждала.

Я чувствовал себя, как огурец в пустой бочке, болтающийся в соленом растворе. И сердился на себя.

Да, я наконец мог сказать себе то, чего не хватало времени понять: я был плохим сыном, плохим человеком, плохим любовником, плохим учителем и плохим товарищем. И никакой успех, никакое злорадство и никакой реванш не могли перекрыть эти проколы, заштопать дыры и оправдать меня хотя бы перед самим собой.

Теперь я не представлял, зачем мы ищем человека, который прожил здесь добрую часть своей жизни и сам выбрал свою судьбу.

Она выбрала даже в тот момент, когда — отступила! И это тоже было поступком.

Знал наверняка: не захотела нарушать того, что, как ей казалось все эти годы, сложилось как нельзя лучше. А я? Что здесь делаю я?

То же, чего она не сделала: еду в очередной раз сломать то, что она, как я надеюсь, успела построить. Какие-то непонятные истории с подделкой гобеленов — бред старой женщины.

Лика никогда не ткала гобеленов!

…Первые пять дней на Манхэттене показались суетливыми.

Дезмонд все время бегал на встречи, разговаривал по телефону, подтверждая наше участие в тех или иных мероприятиях. Таскал за собой Елизавету, представляя ее различным кинодельцам и продюсерам. Она возвращалась усталой, и каждый раз я наталкивался на ее тихий взгляд: ну как, ты ТАМ был?

Я действительно ходил кругами (которые все же пытался сузить) вокруг офиса, который, по сведениям Дезмонда Уитенберга, принадлежал мистеру Збышеку Залески.

Устраивался в «эко-кафе» напротив и цедил отвратительный жасминовый чай, поглядывая на дверь. Что я там хотел увидеть, трудно сформулировать.

Просто сидел, наблюдая за редкими посетителями. Даже начал отличать секретаршу от уборщицы.

Но вопрос, с которым я должен был переступить этот порог, с трудом формировался в голове. Откровенно говоря, мне было наплевать на этого Збышека, на его офис и на то, достиг ли он своей цели в отвоевании миссис Маклейн у мистера Маклейна.

Наплевать и растереть.

Собственно, я наверное знал, что уместно будет запустить в этот художественный гадючник «миссис Тенецкую».

Но та смотрела на меня испуганно и требовала идти в разведку первым.

Совсем не по-товарищески…

* * *

…Мой незабываемый учитель кинофакультета когда-то сказал: «Успех режиссера-документалиста — в терпении. Надо уметь сидеть и ждать, пока сюжет, который ты подстерегаешь, как паук, попадет в твои сети». Собственно, то же самое я говорил и своим студентам, посылая их «на задание»: не суетиться и уметь наблюдать, присматриваться и слушать.

Именно этот совет и сработал на шестой день моего бессмысленного чаепития.

К офису подъехала полицейская машина. Двое полицейских — мужчина и женщина — вышли из нее и направились к дверям. Оттуда к ним выбежала девушка, которую я «вычислил» как секретаршу или менеджера. Размахивая руками, она повела полицейских внутрь.

Я бросил на стол два доллара и поспешил на улицу. Стал рядом у витрины и сделал вид, что рассматриваю индейские украшения.

Минут через десять полицейские вышли из офиса, сопровождая какого-то мужчину.

Они остановились неподалеку от меня.

Вокруг начали скапливаться любопытные прохожие, и мое присутствие среди них было вполне уместным. Я насторожился.