Пуговицы

Это ощущение было гораздо сильнее, чем то, которое она пережила, когда увидела гобелен в доме Мелани Страйзен. Его можно было сравнить разве что с вдохом, который делает тонущий, который каким-то чудом всплывает на поверхность.

Она вспомнила, как давно, в детстве, тонула в море.

Это произошло почти на берегу, когда, сделав несколько сальто под водой (она всегда любила плавать и нырять), потеряла ориентир и не знала, в какую сторону сделать толчок, чтобы оказаться на воздухе. И куда бы ни толкалась — тыкалась головой в песчаное дно. Уже теряя кислород, бессильно перестала двигаться.

И тогда вода сама перевернула ее и вытолкнула на поверхность.

В этот момент, с судорожным хрипом втягивая в себя воздух, она увидела берег совсем другими глазами. Несколько минут удушья открыли перед ней мир в тех непостижимых цветах, которые она затем пыталась воспроизвести на своих полотнах.

Теперь она снова жадно вдохнула запах красок и ее оболочка, которая до того казалась ей бесцветной и пустой, наполнилась множеством оттенков. Ей показалось, что если бы она сейчас подошла к зеркалу, то увидела бы на амальгаме только наполненный цветами контур. Каждый ее сосуд засочился красками, они текли в ней, словно кровь.

И, обученная за последние несколько часов жить лишь мгновением, она четко и ясно поняла: ничто и никто не смог бы сделать ее счастливее, чем россыпь тюбиков, кисти и чистое полотно, натянутое на подрамник.

— Осваивайте рабочее место, — сказала миссис Берд. — Здесь на каждом столе — то, что, на наш взгляд, нуждается в восстановлении. Подробнее вам расскажут мистер Харпер и Робби. А пока их нет, посмотрите это.

Она кивнула в угол, где стояли стопки завернутых в ткань полотен.

— Выберите для себя то, что вам понравится. Обеденный перерыв у нас с двух часов. На нижнем этаже — кафе. Но можете приносить еду с собой или заказывать здесь. Ваш рабочий день заканчивается в шесть.

Приветливо кивнув, миссис Берд ушла.

Закрывая за собой дверь, не удержалась, оглянулась.

Действительно, все было так, как говорила Мелани: молодая женщина, которую она только что приняла на работу, притягивала взгляд, словно магнит…

Сан- Диего

Денис

…Как мне надоел этот Сан-Диего!

Мы жили здесь уже пятый день.

Мигель каждый вечер крутил в кинозале своего отеля наш фильм. И если на первый сеанс пришло человек двадцать — пятый собрал полный аншлаг.

И Мигель уговорил нас остаться на дольше.

Дез пребывал в эйфории, считая деньги и раздавая интервью. Мы с Елизаветой застряли в анабиозе, решая, что делать дальше.

А в моей голове постоянно крутилась фраза: «Как мне надоел этот Сан-Диего».

Интересно, что бы я сказал лет пятнадцать назад, если бы мог представить, что когда-то произнесу ее?

В минувшие дни я не мог смотреть на эти газоны, клумбы, сахарные тропинки и пряничные, черт знает из чего сделанные дома, на красные и желтые спортивные автомобили и пластмассовые рельефные торсы, бродившие по набережной.

Как и раньше, меня совсем не привлекало стерильное тщеславие курортных городов.

Даже пришлось несколько раз посмотреть наш фильм, в котором кипела настоящая жизнь.

К тому же ретивый Мигель устроил для нас отдельный столик, к которому могли подходить все желающие, — познакомиться, взять автографы и высказать свое мнение.

Благодаря этому опьяненный успехом и прибылью Дезмонд Уитенберг уже планировал следующие «гастроли», приглашения на которые сыпались на нас, как из шляпы волшебника.

Я же сидел раздраженный, поглощенный мыслями о дальнейших поисках.

Торчать на одном месте с каждым днем теряло всякий смысл.

Мой новый друг, садовник Пол, не имел никаких известий от неожиданно пропавших хозяев, мой замечательный друг, сержант Дрейк, строго хранил тайну частной жизни жителей этого райского уголка или действительно ничего не знал о Маклейнах.

К кому еще обратиться, мы не имели никакого представления.

В один из таких дней, когда я, словно паук, сидел за столом и решал, что делать, появилась эта старушка…

Она посмотрела фильм и двинулась из зала прямо ко мне, пожевывая воздух накрашенными ярко-красной помадой губами.

Я сунул нос в бокал с пивом, делая вид, что я — не я. Ведь разговоры с такими вот накрашенными старушенциями, приходившими сюда от нечего делать, стали для меня настоящей карой Господней.

Любопытные зрители мучили меня часами, расспрашивая, ходят ли по нашим улицам белые медведи и смазываем ли мы кожу собачьим жиром, вместо того чтобы принять ванну. И я зверел, удивляясь такому нелепому представлению, которое сохранялось среди старшего поколения. Молодежь же в основном спрашивала, правда ли, что футболист Шевченко пишет стихи…

Итак, старушка с красными губами ковыляла прямо ко мне с очень деловым видом.

Подошла и села напротив, совершенно не заботясь о том, что я старательно уплетал чипсы и глотал пиво с видом крайней сосредоточенности на процессе пищеварения.

Несколько минут она внимательно наблюдала за мной.

А потом выжевала своими красными губами:

— Ваша страна — действительно такая?

— Какая? — не глядя на нее, буркнул я.

— Такая, какой я увидела в вашем фильме, — сказала она.