Пугачев

В 1767 году Пугачев был зачислен в донскую казачью команду есаула Елисея Яковлева, которая входила в состав корпуса Кречетникова, посланного на Правобережную Украину, входившую тогда в состав Речи Посполитой. «Служба наша, — вспоминал Пугачев, — в то время состояла: выгонять из Польши российских беглецов, кои жили тамо в разных раскольничьих (старообрядческих. — Е. Т.) слободах. А как таковых множество собрано было, то генерал Кречетников отправил нас, донских казаков, при афицерах в город Чернигов, где беглецы и отданы были в ведомство тамошнему коменданту»[61].

Выполнив это задание, казаки возвратились на Дон. В течение следующих полутора лет, по воспоминаниям самозванца, он «посылыван бывал в разные партии (то есть для выполнения различных заданий. — Е. Т.), но не более бывал в тех партиях, где месяц, где два, и потом возвращался паки в дом свой»[62].

Однако началась Русско-турецкая война (1768–1774), а потому «камандирован он, Емелька», в казачий полк Ефима Кутейникова, причем, по некоторым данным, не рядовым казаком, а хорунжим, то есть имел младший казацкий офицерский чин. Впрочем, возможно, Пугачев получил его уже во время самой Турецкой кампании. В любом случае его присвоение означает, что Пугачев исправно нес казачью службу и был на хорошем счету у начальства, ибо «в оной чин выбран он, Емелька, был помянутым полковником Кутейниковым»[63].

К сожалению, мы не знаем подробностей фронтовой жизни будущего «царя» во время Русско-турецкой войны. Нам известны лишь, что называется, голые факты — например, что Пугачев принимал участие в кампаниях 1769–1770 годов, в том числе в осаде и штурме турецкой крепости Бендеры на правом берегу Днестра. 16 (27) сентября 1770 года русские войска под предводительством П. И. Панина взяли Бендеры, после чего полк Кутейникова был отправлен «на зимовыя квартиры» в селе Голая Каменка близ Елисаветграда. Здесь Пугачев серьезно заболел — по его собственному рассказу, «гнили у него грудь и ноги». В. Я. Мауль предположил, что у Пугачева, возможно, был гидраденит или эктима — гнойничковая болезнь кожи[64]. В январе 1771 года он вместе с казачьим отрядом, направлявшимся на Дон за лошадьми, вернулся домой[65].

Однако там «болезнь не умалилась, а умножилась», а потому, когда кончилось время отпуска, он остался дома, а вместо себя нанял казака Глазуновской станицы Михайлу Бирюкова, отдав тому, по собственным словам, «две лошади с седлами, саблю, бурку, зипун синей, харч всякой и денег двенадцать Рублев»[66]. Возможно, Емельян Иванович немного прихвастнул по поводу тех богатств, которыми расплатился с Бирюковым, однако сам факт, что он нанял казака, подтверждается другими источниками[67]. Таким образом, к тому времени Пугачев уж точно не был неимущим. Это и неудивительно, ведь он участвовал уже не в одной военной боевой кампании, а казаку, тем более такому проворному, как Пугачев, на войне всегда есть чем поживиться. В том, что Емельян возвратился с турецкой войны не с пустыми руками, нам еще предстоит убедиться.

Голштинский родственник и прочие неприятности

Итак, Пугачев отправил в полк нанятого казака, а сам остался в Зимовейской. Однако «старые казаки, приходя его навещать в болезни, советовали ему, Емельке, проситься в отставку и ехать в Черкас[с]к». Так он и поступил: выпросил у станичного атамана Трофима Фомина «пашпорт» и отправился на лодке в столицу Войска Донского[68]. Прибыв в Черкасск в первой половине июля 1771 года, Пугачев остановился у матери сослуживца по Турецкой кампании вдовы Скоробогатой. В тот же день он явился в войсковую канцелярию, где получил разъяснение: «для излечения ран» он должен лечь в лазарет, и только в том случае, если лечение не поможет, он получит отставку. Пугачев отвечал войсковому начальству: «Нет, я в лазарет не пойду, а лутче стану на своем коште (за свой счет. — Е. Т.) лечитца». Впоследствии он вспоминал: «…я не пошол в лазарет, боясь того, чтоб больше болезнь моя не умножилась»[69].

Вернувшись «в квартиру показанной Скоробогатой», Пугачев рассказал ей о том, что ему посоветовали в канцелярии. Вдова тоже не доверяла казенной медицине, а потому считала, что в лазарете ему делать нечего.

— Нет, Пугачев, — говорила баба, — не ходи в лекарство, вить оно очень трудно, покажи-ка мне ноги-та.

Осмотрев его болячки, она дала совет:

— Лечись ты из убитых баранов лехким и прикладывай то лехкое к ранам, то тебе лехче будет.

Емельян воспользовался ее рецептом: «покупая лехкое, три дни к ногам прикладывал». И если довериться его показаниям, от этих процедур «стало ему несколько лехче»[70].