Пугачев

Участники антипугачевского заговора и прочие раскаявшиеся казаки, отправленные на поселение в Прибалтику, поначалу были не очень довольны своим житьем на чужой стороне, но потом смирились. В 1804 году у троих оставшихся в живых казаков появилась возможность вернуться на родину, однако они из-за «престарелости лет и слабости здоровья» ею не воспользовались. Кроме того, им просто не к кому было возвращаться, поскольку все их родные к тому времени умерли. Дольше всех из этой группы повстанцев прожил Иван Тво-рогов. По сведениям, приведенным Р. В. Овчинниковым, последний раз он получил ежемесячное казенное пособие аж в феврале 1819 года[882].

Несмотря на то что жены Пугачева Софья и Устинья, а также его дети были признаны судом невиновными, они, в отличие от других невиновных, были отправлены не на родину, а в крепость Кексгольм (ныне город Приозерск Ленинградской области) в 120 верстах от Выборга. В определении Сената от 9 января 1775 года говорилось: «Жен самозванца содержать в Кексгольме[883], не выпуская их из крепости и давая только в оной свободу для получения себе работою содержания и пропитания, а сверх того производя и из казны на каждого по 15 копеек в день». Конечно, 54 рубля 75 копеек в год — сумма довольно значительная для простолюдина, однако едва ли казачкам была по душе жизнь вдали от родины, да еще и в крепости под строгим надзором. Насколько были необходимы такие меры? По мнению современного историка Е. В. Анисимова, власти опасались, что жены и дети самозванца, «оказавшись в руках авантюристов», могли «стать причиной мятежа и кровопролития». По всей видимости, так оно и было. При этом других пугачевских родственников отправлять под надзор никто не собирался. Старший брат Емельяна Ивановича Дементий «в злодействе его участия не имел и служил во время турецкой войны порядочно с должною верностью», а потому был освобожден от всякого присмотра и даже был награжден 100 рублями. Двоюродный племянник самозванца Федот также был отпущен восвояси и получил 50 рублей. Правда, впредь им запрещалось называться Пугачевыми. Насколько нам известно, сестер самозванца вообще не подвергали каким-либо ограничениям, тем более что они, выйдя замуж, перестали носить одну с ним фамилию[884].

Женам и детям самозванца также было запрещено «во всю жизнь свою» именоваться Пугачевыми, а разрешалось называться «только их именами и отчествами». Если же они ослушаются и «мерским злодеевым прозванием называтца будут», власти обещали поступить с ними «со всей строгостью законов». Как уже говорилось, детей и жен самозванца отправили в Кексгольмскую крепость. Устинья, Софья, а также пугачевские дочери Аграфена и Христина были помещены в нижнем ярусе круглой башни (впоследствии она будет называться Пугачевской), «в особливом покое», а сын Трофим — в солдатской казарме «на гауптвахте, в особливой комнате». В таком положении жены и дети самозванца будут находиться до 1803 года. Ничего предосудительного в их поведении власти не находили, и жизнь несчастных можно было бы назвать вполне спокойной, если бы не одно происшествие. 14 октября 1797 года Аграфена родила сына. В результате разбирательства выяснилось, что ребенка она «прижила чрез насилие от бывшего коменданта полковника Гофмана». Дело замяли, пугачевского внука Андрея хотели отдать в воспитательный дом в Петербурге, но 5 января 1798 года младенец умер[885].

Никакие амнистии и прочие мероприятия правительства по облегчению судьбы заключенных и ссыльных не затрагивали жен и детей самозванца до 2 июня 1803 года, когда Кек-сгольмскую крепость посетил Александр I. Помимо прочего император увидел здесь пугачевских родственников и «высочайше повелеть соизволил: содержащихся во оной жен известного Емельки Пугачева с тремя детьми… избавя из-под тогдашнего караула, предоставить им жительство в городе свободное, с тем, однако, чтоб из оного никуда не отлучались, имея притом за поступками их неослабное смотрение, дабы к каким-либо не воспользовались продерзостям»[886]. Некоторое время Пугачевы продолжали жить в крепости, но после того как Трофим выстроил дом, перешли жить туда. Где-то между 1803 и 1811 годами при неизвестных обстоятельствах умерли обе жены самозванца; во всяком случае, побывавший в Кекс-гольме 31 марта 1811-го чиновник Министерства внутренних дел и известный мемуарист Филипп Филиппович Вигель застал здесь лишь пугачевских детей. Вигель писал: «…показывали мне семейство Пугачева, не знаю, зачем всё еще содержавшееся под стражей, хотя и не весьма строго. Оно состояло из престарелого сына и двух дочерей: простой мужик и крестьянки, которые показались мне смирными и робкими»[887].