Пугачев-победитель

Вечером в Кремле поднялась тревога. Разнесся слух, что под кремлевскими стенами имеются обширные тайные ходы, что какой-то архимандрит, чуть ли не настоятель Чудова монастыря, указал их восставшим и что бутырцы и костромичи уже пробираются под землей, а к полуночи выйдут внутри Кремля в укромном месте и начнут резать осажденных. Перепуганный до полусмерти Родионов заметался, сам обследовал дворцовые подвалы, осмотрел подземные помещения старых кремлевских храмов. Расставил всюду вооруженные патрули. Всю ночь пришлось держать гарнизон под ружьем. Несколько раз поднималась тревога, часовые слышали под землей говор и гул шагов. Два патруля по ошибке обстреляли друг друга. Пальба взбудоражила осажденных и начались беспорядки, сопровождавшиеся попытками отворить осаждающим ворота Кремля. Однако ночь прошла благополучно, а рано утром в Кремль пробрался какой-то расторопный казак из конвоя «анпиратора» и сообщил, что «Петр Федорыч» со свитой изволил прибыть и остановился пока что в селе Бутырки, что он уже вступил в переговоры с московскими выборными — протоиереем Исидором Ильинским от московского православного духовенства, Пенфилом Томилиным от именитого купечества, Иваном Елисеевым от рядового купечества, Зосимой Рыковым от мещанства и рабочих и с двенадцатью выборными от полков, принявших участие в восстании. На вопрос «велика ли воинская сила, пришедшая с «анпиратором»?» гонец откровенно признался, что в распоряжении Петра Федорыча пока что имеется всего около двух тысяч человек, да и то с бору, с сосенки, без артиллерии. Всех башкир, киргизов и татар своей гвардии «анпиратор» оставил по дороге, боясь привести их в Москву и тем усилить восстание.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Пугачеву пришлось ехать всю ночь. К рассвету добрались до Бутырок, бывших тогда большим пригородным селом.

По дороге было много остановок: задерживали высланные Родионовым и Мышкиным-Мышецким гонцы, сообщавшие неутешительные вести о ходе дел в столице. Попадались и торопившиеся убраться из столицы обыватели, и чем было ближе к Москве, тем больше становилось беглецов и тем тревожнее были их сообщения. Иные уверяли, будто москвичи уже овладели Кремлем, перебили гарнизон и уже выбрали на царство нового «анпиратора». Один беглец даже сообщил ошеломившую Пугачева и всю его свиту новость:

— Неведомо откуда появилась сама бывшая императрица Екатерина Алексеевна. Баяли, что утонула, а ничего подобного! Верно, что потонула, только не она а ее подружка, Воронцова-Дашкова. А «сама», значит, выплыла тогда на бережок да нашла приют у какого-то чухны, ну, и принялась по Руси странницей ходить и оказалась в Москве. А как началась завируха, она-то и шасть в казармы Бутырского полка. А теперь она вошла с духовенством и народом в Кремль и прямо в Успенский собор и воссела на престол...

Слушая эту удивительную весть, Пугачев позеленел.

— Вранье! — хрипло вымолвил он. — Мертвые не воскресают!

Он оборвался. Почему-то вспомнилось, как позавчера, после охоты, его напугал молодой князек Семен Мышкин-Мышецкий, напомнивший ему «русявого», первого «Петра Федорыча», бродившего по уральским степям в надежде на возможность взбулгачить народ против Екатерины. Вспомнился и собственный пример: ведь и он сам разве не воскресший мертвец? А отчего, в самом деле, не появиться и воскресшей царице? Может, и впрямь не потонула, а спаслась да до поры до времени притаилась, а теперь вот вынырнула и собирается вырвать у него царский венец. А то появилась какая-нибудь шустрая самозванка. Очень просто! Разве три месяца тому назад в Ярославле не выплыла уже одна такая, бывшая дворовая господ Скопиных Катька Рослова? Хорошо еще, провралась скоро и попалась в руки посаженного править Ярославлем сметливого варнака Аршинова, а тот, не долго думая, высек ее публично, а после того привязал за ноги к хвосту бешеного жеребца, да и поминай как звали...

Одна провалилась. На ее место могут пожаловать и другие. Одной не удалось. Сорвалась затейка бабья. А другой, третьей, десятой, может, и удастся взбулгачить сволоту. Почему нет? Поманит чем, наобещает золотые горы, молочные реки с кисельными берегами и поведет за собой темный народ, которому при нем, «анпираторе», живется тоже не больно сладко...

Пугачев заскрежетал зубами. Снова вспомнил Минеева: с головой был баринок! Все твердил, что надо бы выискать где угодно подходящую бабенку, чтобы хоть сколько-нибудь на Катьку походила, да и взять ее в жены. Жива, мол, и помирились царь и царицей.

Но тогда против минеевского замысла восстали все Голобородьки, а почему — бог их разберет. Душа у них темная, лукавая... Планы свои имеют, окаянные… Ну и отговорили. А вот теперь...

Услышав о появлении воскресшей из мертвых «Катьки», Пугачев упал духом и совсем было решил уходить из Москвы. Вернуться в приуральские степи, к яицким казакам. Там можно будет долго продержаться. А то махнуть, в самом деле, в гости к шаху персидскому или попытаться пробраться в Индийское царство.