Птенчик

Звук разбившейся посуды слился с восторженными воплями гостей, обсуждавших шампанское.

«Ты пойдёшь с Карлой?».

Риккардо подобрал осколок тарелки.

«Нет, один».

Миссис Бейнц окликнула подругу. «Альбааааа! Альбаааа! Альбааа!» – эхом раздавалось в трубке. Миссис Бейнц повторяла имя взволнованно, с придыханием, как звала бы потерявшегося во время прогулки пуделя.

«Хорошо», – сказала мать.

Риккардо посмотрел на трубку и ответил коротким гудкам, раздававшимся из неё:

– И тебе отличного вечера, мам!

Он повесил трубку.

– Чёрт!

Риккардо не рассчитывал на душевный разговор с матерью: после личного приёма у доктора Норвелла её энтузиазма хватило на несколько часов. Она играла роль любящей, обеспокоенной матери до ужина, а после вернула в их отношения с Риккардо холодность и отстранённость, однако, он не предполагал, что мать усугубит их до безразличия: безразличие – результат её освобождения.

Она освободилась от чувства вины перед Риккардо, избавилась от ноши, которую сама на себя возложила, внушила себе: «Я думала, что он нуждается в друге – я дала ему друга, но доктор Норвелл сказал, что у Риккардо уже есть друг, и что моя помощь лишняя, значит, я сделала всё, что могла, значит, моя совесть чиста, значит, больше нет необходимости интересоваться делами Риккардо – для подобных разговоров у него есть друг». Для неё цепочка замкнулась: из монолога Норвелла она усвоила, как важен для Риккардо друг, и пропустила ту часть, в которой психиатр говорил о существенном влиянии родителей на жизнь Риккардо, или не уяснила её и сократила свой словарный запас до одного единственного слова.

<Мам, ты не хочешь, чтобы я оставался наедине с собой, но могу ли я пойти – плевать вообще куда! – один? – Хорошо. Мам, я съел бродячую кошку – хорошо. Мам, я ограбил и убил соседей – хорошо. Хорошо хорошо хорошо – острое слово, которое режет не хуже заточенного ножа>

Риккардо набрал номер миссис Бейнц.

«Аллоооууу!».

«Миссис Бенитос позовите, пожалуйста».

Всё по кругу: звон бокалов, смех и вопли хозяйки.

«Я слушаю».

«Поговори со мной», – потребовал Риккардо.

Тишина.

«Поговори со мной, мам».

Вздох, проглоченный треском в трубке.

«Я перепутала тебя с Аурелио. Что ты хочешь?».

«Поговори со мной. Поговори о чём угодно. Расскажи, какое шампанское вы пьёте, или пожалуйся на пуделя миссис Бейнц. Скажи мне хоть что-то».

Миссис Бейнц объявила подругам, что у неё фулл-хаус.

«Риккардо, ты в своём уме? Если позвонишь снова, я накажу тебя».

Короткие гудки.

Риккардо набрал номер в третий раз.

– Мистер Бенитос, позвольте, я уберу.

Риккардо обернулся. В кухню прошла служанка.

«Аллоооууу!».

Риккардо повесил трубку.

– Я соберу.

Он сполз со стула.

– Позвольте? – служанка забрала осколок, который Риккардо по-прежнему держал в руках. – Я сама, мистер Бенитос. Идите, идите, – она склонилась над осколками.

Риккардо выскочил в гостиную, оттуда, споткнувшись о ковёр, на улицу.

По территории прогуливался мистер Бигль.

– О, нет, нет, нет, мистер Бенитос! – смотритель подлетел к гаражу, который открыл Риккардо.

– Я хочу взять велосипед.

– Я понимаю, но ваш отец запретил давать вам велосипед.

– Зима ещё не началась, – напомнил Риккардо.

– Да, но в этом году погода такая непредсказуемая.

– Потрясающе.

– Я думал, что утром ваш отец предупредил вас о запрете: вы ушли в школу без велосипеда.

– У Карлы лопнуло колесо. Мы собирались в «Крабовый утёс», и она попросила меня не брать «швинн», – Риккардо нажал на кнопку. Крышка гаража поползла вниз.

– Не сердитесь на отца, мистер Бенитос. Он переживает за вас.

Риккардо хмыкнул.

– Сильнее него переживает только мать. Я ухожу, – он засунул руки в карманы. – Мать знает.

– Куда отправляетесь, если не секрет? – улыбнулся мистер Бигль.

– Я не знаю. Куда меня ноги понесут, туда и пойду, – улыбка сползла с лица смотрителя. В его глазах запрыгали огоньки беспокойства. – Не волнуйтесь, мистер Бигль, я не буду бродить по улицам до глубокой ночи. Вам не придётся выбирать, за кем присматривать: за мной или за домом.

<Зачем я это сказал?>

Мистер Бигль кивнул.