Печатается по машинописной копии. Сверено с дубликатом подлинника и с черновиком-автографом. Впервые опубликовано в «Летописях», 12, М. 1948, стр. 88—89.
Письмо Л. Д. Семенова в архиве не сохранилось. Вероятно, оно было уничтожено согласно желанию самого Семенова (см. прим. к письму № 232). В дневнике Д. П. Маковицкого записано 19 ноября 1909 г.: «Из полученных сегодня писем особое внимание Льва Николаевича обратило на себя письмо Леонида Семенова о том, в чем он не согласен со Львом Николаевичем». Об этом же письме есть запись в Дневнике 19 ноября (т. 57, стр. 174).
1 Вероятно, Л. Д. Семенов писал о произведении А. М. Добролюбова «Из книги невидимой» (1905).
295. В. Г. Черткову от 19 ноября.
296. П. И. Карпову.
20 ноября 09 г. Ясная Поляна.
Получил вчера ваше письмо, а нынче вашу книгу, и прочел и то и другое с большим удовольствием.
Книга ваша мне понравилась своей смелостью мысли и ее выражения. Для того чтобы высказывать горькие истины «образованным», нужно в наше время гораздо больше смелости, чем для того, чтобы высказывать их правительству. В особенности же понравилось мне в вашей книге то великое значение и та великая будущность, которые вы видите в настоящем деревенском крестьянстве.
Помогай вам бог продолжать ту жизнь, которую вы ведете, отдавая большую долю сил на деревенский земельный труд, а досуг на писание, к которому вы очень способны.
Сколько вам лет, женаты ли вы?
Любящий вас брат Лев Толстой.
Перепечатывается из газеты «Биржевые ведомости» 1909, № 11472 от 17 декабря, где впервые опубликовано. Сверено с дубликатом подлинника и с черновиком-автографом. Подлинник утерян адресатом.
Пимен Иванович Карпов (р. 1887) — писатель, крестьянин Курской губернии. Первая его книга: «Говор зорь». Страницы о народе и интеллигенции, СПб. [1909]. Первый сборник стихов вышел в 1911 году.
При письме от 16 ноября 1909 г. (почт. шт.) Карпов прислал свою книгу «Говор зорь». Он писал Толстому: «Не осудите меня, дорогой учитель жизни, и примите от простого крестьянина книжку о народе, которая, быть может, жалка и несовершенна, но которая написана не чернилами, а кровью, и которую я от чистого сердца приношу на Ваш суд».
На конверте Толстой написал первый вариант ответа: «Получил нынче вашу книгу и прочел ее. Совершенно согласен с выраженными в ней мыслями, в особенности относительно значения и будущности деревенского крестьянского народа».
О книге Карпова Толстой сказал 2 декабря: «У него блестящая манера писания, обвинения интеллигенции с точки зрения крестьянина» (дневник Д. П. Маковицкого). О нем же Толстой говорил с В. Г. Малахиевой-Мирович. «Наверное не читали, — сказал он с негодованием. — Сологубов у нас в Москве читают и Джемсов, а это кому же нужно? Какой-то Пимен Карпов! А вот у него именно и поучиться бы, как писать и что писать».
297. Червотоку.
20 ноября 09 г. Ясная Поляна.
Получив ваше письмо с такими, до дикости, странными для меня мыслями, я решил сначала не отвечать вам, потом подумал, что вы молодой человек, воспитанный, вероятно, в каком-нибудь кадетском корпусе, живущий в темной, военной среде с утвердившимися и извращенными понятиями о вере и нравственности, и я счел своим долгом послать вам несколько книг, которые могли бы вам открыть совсем иной мир, чем тот, в котором вы жили и живете и из которого черпаете свои рассуждения о смертоубийстве. Книги эти я вам и посылаю, но, еще раз подумав о вашем письме, мне вас стало от всей души жалко и захотелось написать вам. Пожалуйста, не обижайтесь этим. Помните, что мне 81 год, а вы, должно быть, еще очень молоды. А главное то, что та жалость, которую я испытываю к вам, связана никак не с неуважением к вам, а, напротив, с искренней к вам, как к заблудшему брату, любовью.
Те обычные рассуждения, которыми вы в своем письме хотите доказать необходимость и законность смертной казни, могут повторяться только среди людей, не думающих своим умом и слепо верующих всему тому, что им выдается за истину. Рассуждения эти не имеют ни религиозного, ни нравственного, ни логического, ни практического смысла. И потому для всякого свободного от обмана и суеверия человека не могут иметь никакого значения.
То, что смертная казнь есть для людей, признающих законом бога ветхий и новый завет, прямое и самое грубое нарушение своей веры так ясно, что про это не стоит и говорить. Бог сказал мне: не убий, а я говорю: он ошибся, есть случаи, когда можно убивать. В этом религиозное противоречие.
С нравственной стороны все точно так же знают и по учению всех мудрецов мира и по врожденному в каждом ребенке чувству, что убийство одного человека другим есть самое ужасное преступление, противное самым первым требованиям нравственности. Это с нравственной точки зрения.