ПСС. Том 67. Письма, 1894 г.

Толстой с самого начала испано-американской войны сумел распознать ее грабительский, в высшей степени несправедливый характер. Его глубоко возмущал разгул «джингоизма» (то есть шовинизма, националистического высокомерия) в Соединенных Штатах. Он писал в апреле 1898 года американскому литератору Эрнесту Кросби: «В каком жалком состоянии джингоистического гипноза находится сейчас ваш народ».¹⁹ В ноябре того же года Толстой снова писал Кросби: «Я слышал, что у вас есть великие герои, которые убили множество почти безоружных людей (испанцы были безоружные по сравнению с американцами). Я получил письма от американцев, приглашающих меня написать об этом благородном деле их матросов и солдат, как они это называют. Но я нахожу, что дело, сделанное американской армией и флотом, было противоположно всему тому, что благородно, и все эти герои отвратительны. Я могу себе представить старого слабого человека, полного предрассудков, думающего, что он может разрешить спор дракой, но когда я вижу, что сильный и молодой человек, который по своему развитию и идеям своего времени должен бы больше понимать... побивает безумного старого человека и гордится этим, то мне это противно. А такова картина американской войны... И в этой отвратительной войне они прославляют героев, и весь мир настолько глуп, что прислушивается ко всем этим жестоким нелепостям, вместо того чтобы пристыдить тех, кто объявляет все эти ужасы высокими делами».²⁰

Основные мысли, содержащиеся в этом письме, были развиты Толстым в статье «Две войны», написанной им в том же году.

Испано-американская война, как и последовавшие за ней военные действия США на Филиппинах, с большой наглядностью раскрыли перед Толстым агрессивную, хищническую сущность американского империализма. В 1900 году, когда телеграфное агентство «Америкэн кэйбл ньюс» попросило Толстого высказать свои соображения о целесообразности посредничества США в конфликте между Англией и бурами, он ответил лаконично и резко: «Добрые услуги Америки могут состоять лишь в угрозах войны, а потому сожалею, что не могу исполнить вашего желания».²¹

Толстой с беспощадным сарказмом разоблачал те фальшивые речи о мире, которыми империалистические политики пытались прикрыть свои воинственные намерения. В письме-статье, адресованной редактору газеты «Стокгольм тагблатт», он писал: «О мире... не пропускают случая говорить все разъезжающие из столицы в столицу императоры, короли и президенты: они говорят о мире, обнимаясь на станциях железных дорог, говорят о мире, принимая депутации и подарки, говорят о мире с стаканом вина в руках за обедами и ужинами, главное, не упускают случая поговорить о мире перед теми самыми войсками, которые собраны для убийства и которыми они хвастаются друг перед другом». Толстой обличал военные приготовления агрессивных держав, маскируемые лицемерными фразами о национальной обороне: «...Никогда не было так ясно, как в наше время, что всегдашний предлог собирания и содержания войск для мнимой защиты от воображаемого нападения врагов не имеет никакого основания и что все эти угрозы нападения суть только выдумки тех, кому нужны войска для своих целей — для властвования над народом». Толстой напоминал о том, как страстно хотят мира народы всей земли: «...Любовь к миру и отвращение к войне уже давно составляют, как любовь к здоровью и отвращение к болезни, всегдашнее и всеобщее желание всех неразвращенных, неопьяненных и неодураченных людей».²²

Выступления Толстого, в которых он осуждал милитаризм и предостерегал народы против растущей военной угрозы, сильно раздражали заправил буржуазного мира. Нельзя считать случайным, что один из столпов империализма, президент США Теодор Рузвельт, незадолго до смерти Толстого выступил в печати со статьей о нем. Статья эта, наряду с льстивыми словами по адресу великого художника, содержала резкие возражения против гуманистических идей Толстого, не приемлемых для «людей дела». Это выступление американского президента явилось свидетельством громадного, всемирного авторитета гениального русского писателя — авторитета, с которым не могли не считаться и его враги. И оно явилось вместе с тем документом борьбы реакционных сил против Толстого — страстного защитника мира между народами.

Обличение Толстым захватнической политики империализма имело в высшей степени прогрессивный смысл, помогало пробуждению демократического, антимилитаристского сознания трудящихся в разных странах мира. Но в многочисленных письмах и статьях Толстого во вопросам международной политики проявились и его ошибочные морально-философские воззрения.