Пси

— Ну! Я же предупреждал вас.

Вчерашний старик досадливо цокнул языком.

— Ужасно выглядите. Да ещё в «глазе кошмара» поселились. Срочно переезжайте!

— Куда?

Андрей с горечью сплюнул.

— Ищите! Может, найдутся где-то места. Заведите друзей.

— Угу.

— Кстати, вы в списках на сегодня есть?

— Что?

— Понятно, вам никто не объяснил. Идёмте.

Седой потянул его к дорожке, по которой Андрей пришел в лагерь. У её начала, на толстых столбиках, был установлен монитор. По экрану полз длинный список с фамилиями. Как будто назло не сортированный по алфавиту.

— Вот. Ищите своё имя.

— И что?

— Нету — считайте повезло. Есть — ждите. Через полчаса начнут по одному вызывать. Не пропустите своей очереди!

— Не понимаю…

— Да что неясно то? — старик дёрнул козлиной бородкой, — Вызвали, идёшь, тебе колят блокатор. Главное, потом обратно дойти. Рекомендую остаться и посмотреть, как это происходит. Чтобы не получить залёт.

Заняться всё равно было нечем. Андрей сел на перевернутый ящик, закурил и стал ждать.

Скоро у табло собралась толпа психотов. Мрачная, угрюмая, неразговорчивая. Резкий гудок прорезал воздух. На экране вместо списка загорелась одна фамилия.

— Игнашев! — громко выкрикнул психот, стоявший прямо под монитором, — Игнашев! Где он опять?

— Тут я.

На дорожку ступил хмурый дядька. Казалось, он специально идёт как можно медленней, чтобы оттянуть экзекуцию. Стоило ему подойти к стене, в ней распахнулась дверца.

Его не было всего несколько минут. Затем он мешком вывалился из темного провала на серый бетон. С трудом поднялся и, подволакивая ногу, поплелся обратно. А на табло уже светилась следующая фамилия.

— Юлдашева!

Девушка, с двумя смешными косичками на голове, ойкнула. Со страхом поставила ногу на дорожку.

— Давай-давай. Быстрее! А то накажут, как в прошлый раз.

Больше Андрей смотреть не стал. Сходил в душевую, помылся под ледяной струей и вернулся в палатку. Укрылся спальником и весь день лежал как мертвый. Только к вечеру он отыскал в себе силы сходить поесть.

Но ужин задерживался. На рельсах стоял поезд всего с одним вагончиком — открытой платформой, где за высокими бортиками пряталось что-то ужасное. Андрей подошел ближе, заглянул. Ему стало плохо. Там, внутри, лежали трупы. Мужчина и та девушка, с косичками.

— Сгорела.

Рядом опять стоял знакомый старик.

— Женщин блокатор быстрее палит.

Поезд просигналил воющим гудком и тронулся в обратный путь. Андрей не ответил седому психоту. Молча развернулся и ушёл. А на следующее утро, на табло первой стояла фамилия Вереск.

Дорога к стене показалась Андрею бесконечной. Он старался не думать, гнал от себя страх, держал голову прямо. Но то и дело спотыкался, с ужасом вглядываясь в темноту за распахнутой дверью.

Стоило ему войти, как вспыхнул свет. Нестерпимо яркий, заставляющий жмуриться. К тому же, смотреть было не на что — стены маленькой комнатой покрывали зеркала, и в них царило то же режущее глаза сияние и жалкое отражение его самого.

— Сесть!

Повинуясь команде из невидимого динамика, он опустился в металлическое кресло.

— Руку в проём!

В стене открылось окошко, и Андрей послушно сунул туда пятерню. Кто-то крепко схватил его за кисть, дернул, зафиксировал руку. Больно воткнул иглу. Первую инъекцию он почти не ощутил, зато вторая превратила тело в комок боли. Опять хищные насекомые побежали по вене, пожирая Андрея изнутри.

— Встать! На выход!

Он замешкался, силясь подняться на ватных ногах. Невидимый «чёрный» поторопил — руки на подлокотниках обожгло разрядом электричества.

— Быстро!

Обратный путь Андрей не запомнил. Кажется, последние метры он полз. Выкрученный блокатором, как тряпка, лежал на земле между палаток. И ни один из психотов не сделал даже попытки помочь. Все проходили мимо, переступая через стонущее тело. Бесчувственные, безразличные, занятые только собственным страданием.

Дни скомкались как лист бумаги. Андрей как автомат спал, ел, курил дрянные сигареты, ходил на экзекуции, червем ползал после дозы блокатора. Всё в мире потеряло смысл, обуглилось и распалось.

Серым утром Андрей вышел на завтрак. Падал редкий снег. Белый, чистый, непорочный. Мгновенно тающий от соприкосновения с грязью на земле. В ожидании поезда Андрей притопывал ногами, чтобы согреться. Хотелось курить, но в пачке лежало всего пара штук, и он экономил. У ненавистного табло послышался шум. Андрей решил посмотреть, что случилось — в пустоте лагерного бытия, любое, даже мелкое происшествие становилось сенсацией.

Перед дорожкой к стене собралась толпа. Пихаясь локтями, Андрей пробрался вперед, встав на носки, выглянул поверх голов. На первой бетонной плите стоял психот. Бледный, растрепанный. В грязных волосах запутался снег, превращаясь в сияющий нимб.

— Миша, не надо!

Мужчина обернулся. В глазах стояли пустота и мука.

— Я больше не могу.

Он пошёл к стене. Оглушительно рявкнул динамик с вышки.

— Нарушение режима безопасности! Немедленно покиньте запретную зону!

Самоубийца прибавил шаг. Побежал.

Грохнула короткая очередь.