Пси

(на записи слышны глухие хлопки)

ВЕРЕСК: Нет! Не на… А-а-а-а!

Уколы блокатора, выжигающего вены, сменялись бетонным полом камеры, а затем креслом в допросной. Никто не церемонился с психотами — враги народа не имеют права на милосердие. Адвокат не положен ублюдкам рода человеческого, а следователь, прокурор и судья едины в одном лице. Комиссар ЧиКа никогда не милует, он только может дать поблажку, если ты отвечаешь на вопросы. Два кубика блокатора вместо трёх, вторая версия, а не первая — этого ждёшь как благословение. С каждым днём всё больше забывая, что может быть другая жизнь.

КОМИССАР: Кто помогал вам скрываться после проведения теракта в аэропорту?

ВЕРЕСК: Я же говорил, это никакой не теракт.

КОМИССАР: Андрей Николаевич, вы продолжаете меня расстраивать. Мы не обсуждаем формулировки. Я задаю вопрос, вы отвечаете. Или повторить процедуру?

ВЕРЕСК: Нет! Я больше не буду.

КОМИССАР: Хорошо, очень хорошо. Тогда вернёмся к нашему вопросу. Кто помогал вам скрываться после проведения теракта?

ВЕРЕСК: Никто. Я сам добрался…

КОМИССАР: Отвечайте по сути вопроса. Если я спрашиваю “кто”, значит мне нужны имена, адреса и как человек выглядит. Ответ “никто” под эти условия не попадает.

ВЕРЕСК: Но я ведь правда, сам…

КОМИССАР: Тогда встретимся после процедуры.

ВЕРЕСК: Пожалуйста! Хватит!

В самом начале Андрею повезло. Чикист, который его допрашивал, был, кажется, из спецслужб. Всегда вежливый, обращался на “вы”, соблюдал какой-то свой кодекс, не скатываясь в садизм. Но оценил удачу Андрей не сразу. Только после “чёрного бунта”.

Холодно. Лежать на бетонном полу камеры, всё равно, что на февральском льду. Но выбирать не из чего, а после инъекции блокатора нет и желания. Есть только она — Её величество Боль, королева тела и мыслей. Боже, за что? Сколько ещё она будет длиться? Ответа нет.

За оградой страдания шумит эфир. Мерно катит волны чужих мыслей, бьющие прибоем в скалы “химии”. Но в привычные отголоски вплетаются новые звуки. Где-то вспыхнула багряной зарёй чья-то злость. Этажом ниже, в допросной, незнакомый Андрею психот сорвался с катушек. Не выдержал издевательств, разорвал цепи блокатора, размазал по стенке мучителя.

Гудит Синий дом. Вопит сирена, мигают красные лампочки тревоги. Рассерженной змеёй шипит эфир: вставайте! Рвите блокатор! Бейте “чёрных”! От подвалов до крыши встаёт алая аура бунта.

За дверью камеры топот ног и крики. Чужая боль и ненависть, выстрелы и надрывные голоса. Вот он — шанс выйти отсюда. Ну же, вставай! Борись, Андрей! Лучше умереть стоя, чем жить червём! Давай!

Андрей сильнее подтянул ноги к груди, закрыл голову руками. Оставьте меня в покое! Я не хочу ничего! Слышите? Не трогайте, мне так больно! Он укрылся как мог, спрятал пси-массу на самое дно, чтобы его не заметили. Андрея трясло от одной мысли разбить оковы блокатора. Нет, нет и нет, только не новая мука. Лучше сдохнуть…

К утру психоты проиграли. Последних загнали на нижний ярус подвала и затопили кипятком, взорвав трубу отопления. Андрей слышал в эфире их вопли, но с каждым всё сильнее закрывал “кингстоны” и затыкал уши. Все двенадцать бунтовщиков ликвидированы — чикисты не брали пленных.

Восстание навсегда останется в памяти психотов. “Чёрный бунт” — час отваги и трусости, когда лишь двенадцать из почти двух сотен осмелились бросить вызов машине ЧиКа. Пятно позора для тех, кто не нашёл в себе смелости подняться над болью.

КОМИССАР: Кто был организатором бунта?

ПСИХОТ: Не знаю. Я ничего не знаю!

КОМИССАР: Сейчас освежим твою память…

(Лакуна в записи)

ПСИХОТ: Я не слышу под блокатором! Вы понимаете? Они как-то договорились, откуда я могу знать?

КОМИССАР: Когда с левой рукой нельзя будет работать, я перейду к правой. Тебе не нужны пальцы что ли? Мне нужно знать, кто всё это придумал.

ПСИХОТ: Я не знаю! Клянусь! Они не говорили!

КОМИССАР: Как хочешь. У меня много времени.

ПСИХОТ: Господи, я правда…

После страшной ночи Андрея не трогали несколько дней. А затем взяли в оборот нового круга допросов. Комиссар, с которым он виделся раньше каждый день, погиб во время бунта. Вместо него, теперь допрос вели двое. Не “добрый и злой”, а равно жестокие чикисты, желающие получить ответы любым способом. Две машины дознания.

— Зря. Отвечать на вопросы всё равно придётся. Но грязи будет больше.

Чикист с фальшивой добротой улыбнулся.

— Я сокращу нам путь, Андрей. Не будем тратить время на предварительные вопросы. А то вы ещё подумаете запираться, потом исправлять протокол… Зачем нам вся эта возня? Перейдём сразу к форсированному стимулированию вашей памяти. Миша, проверь фиксаторы. Всё норм? Тогда кубик первого номера. И через минут сорок, ещё два. А я пока пообедать схожу.

Больше Андрея не отводили в камеру после инъекции. Допросное кресло стало дыбой, где судорога выкручивала ему суставы.

— Как тебя зовут?

— Дата твоего рождения?

— Какая игрушка была любимой в детстве?

— За какую футбольную команду болел?…

Укол в вену. Полчаса муки, слёз и капающей на грудь слюны. Следом тридцать вопросов, не имеющих никакого отношения к психотам. И снова укол…

— Не спать!