Пси

— Нет, нет, что вы! Андрей Николаевич, ваша позиция не труса. Отнюдь. Скорее, она очень незрела. Вы просто не хотите брать ответственность. За других, а в первую очередь за себя. Плывёте по течению, как лист, упавший на воду. Колышетесь под ветром, как трава. Впрочем, это беда всех психотов.

Сольвейг развёл руками.

— Пока психоты не возьмут ответственность за свои дела, боюсь, их существование под угрозой. Не отворачивайтесь, Андрей Николаевич.

— Мы совершили много ужасного…

— Какая разница, ужасное оно или нет? Моральная оценка ваших поступков не важна. Плохо, что вы творите без оглядки на результат, и не берёте за него ответственность. “Ой, оно само” — вот ваш девиз. По-настоящему взрослый человек делает, а потом разгребает получившееся, со всей ответственностью и пониманием. А вы, как в том вашем мифе. Помните, про яблоко? Человеческий творец выгнал тех двоих из рая не за надкусанные плоды. А за то, что сваливали вину друг на друга. Подумайте об этом, Андрей Николаевич. Очень хорошо подумайте.

Мгновенно потемнело. За окном непроглядной тьмой встали щербатые стены туннеля. Андрей закрыл глаза, собираясь с мыслями.

Едкий ответ Сольвейгу крутился уже на языке, когда туннель закончился. Но в купе никого, кроме Андрея, не было. Он вскочил, выглянул в коридор. Пробежал в оба конца вагона. Нет, загадочный попутчик исчез. Андрей вернулся в купе. Почудилось? Может, он просто задремал и ему приснилось? Или Сольвейг был, но сбежал? Ответа Андрей так и не нашёл.

Часть 2. Терновая колыбель. “Во имя ничего” часть 1. Сейчас

Избавление от цепей блокатора оказалось невыносимо. В центре лба, там, где обычно рисуют “третий глаз”, болезненно царапало. Будто из головы проклёвывалась ужасная птица. Череп изнутри мучительно чесался, сводя с ума и не давая покоя даже во сне. И каждый день всё больше распирала пси-масса, жаждущая свободы.

Больной и разбитый, на грани помешательства, Андрей бесцельно метался по стране. Придорожные гостиницы, кафе на заправках, бесконечная череда попуток. Нигде он не задерживался дольше пары часов. Направления и цели у этого путешествия не было — Андрей просто бежал.

Но любому страданию есть свой срок и приговор. Холодным осенним утром Андрей вышел на трассу. Тонкую ветровку нещадно продувало, заставляя ёжиться. Он поднял руку в надежде побыстрее остановить машину. В этот момент скорлупа треснула. Последние молекулы блокатора вышли из крови, освобождая пси-массу. Узкое человеческое восприятие затрещало и слезло как старая кожа. Андрей родился в третий раз, выпорхнул в эфир, оглашая “Великий базар” криком радости.

Жизнь сразу стала проще. Отсутствие документов и денег Андрей компенсировал вернувшимися способностями: всем нравился и легко получал нужное. Всегда брал только самое необходимое и стирал свой образ у всех, с кем имел дело. Если ЧиКа преследовало его, то никаких следов бы не обнаружило. Да, был мужчина. Молодой. Или старый. Как выглядел? Седой. Или блондин. А может чернявый? Ни один человек не опознал бы его на фотографии. Андрей ушёл на нелегальное положение, глубже, чем любой революционер или шпион. Но пересечь границу не мог: дважды он приближался к заветной черте. В первый раз он долго наблюдал за аэропортом, взял под контроль стюардессу и попросил записать на телефон звук в зале вылета. На треке, очень слабо, почти неразличимо, проступило биение тёмного сердца инфразвуковой пушки. Во второй, Андрей подъехал к границе на машине. На пропускном пункте чёрной кляксой маячил чикист. Андрей вернулся вглубь страны и больше попыток не делал.

В очередной гостинице, с вывеской “У Аллы”, он снял номер под самой крышей. Косые скаты потолка напоминали дом. Андрей расстелил на пол одеяло, лёг на спину, раскинул руки крестом и вышел в эфир.

Пять минут на обыск постояльцев и хозяев гостиницы. Нет, обычные люди, незамаравшиеся работой на ЧиКа. Андрей взлетел выше, обозревая окрестности. Ещё выше… И рухнул из эфира в реальность. На горизонте, в городке куда он ехал, стояли колонны света — психоты, вышедшие в эфир.

Кто? Такие же подпольщики как он сам? Работающие на ЧиКа предатели? Группа, не попавшая под каток репрессий? Выяснять было страшно: контакт — это неоправданный риск. Андрей не собирался подставляться.

Уснуть он не смог. Дождавшись рассвета, покинул гостиницу, поймал машину и рванул в другую сторону. Прочь от города и психотов. Никогда больше, никогда…

И снова гостиница, теперь “У Марины”. Сестра-близнец вчерашней. Такая же комната под крышей. Как и прошлой ночью одеяло на полу, руки в стороны, сладостный подъём в эфир. Андрей неосознанно потянулся в сторону города, где заметил психотов. Чёрт! Не достать, слишком далеко. Мокрый от пота, он вывалился в реальность. Накатило глухое, как ночь за окном, уныние. Хотелось выть от тоски и безысходности. Один, совсем один. С предельной ясностью почудилось будущее: скитаться вечным странником, до глубокой старости, без надежды остановиться, в полном одиночестве…