Прозревшие в преисподней

– Вот именно, – согласился инспектор. – Ни каких неудобств. К тому же этой дрянью, уверен, покрыты все полы.

– Вы меня пугаете, Филипп, – сообщила Жустин. – Если прибавить к этому цену, которую дроффа заплатили китайцам…

– К черту цену! – Семен тряхнул головой. – Сколько мы уже на борту, минут десять-пятнадцать? Если эта дрянь сглатывает любую перегрузку, мы сейчас можем быть где угодно… Черт, да это же адмиралам в страшном сне не присниться! Корабль с неограниченным ускорением – кто бы думал, что это возможно.

– Жаль, что ты догадался, – раздалось от двери.

Двое зрячих и одна слепая одинаково порывисто обернулись.

– Идем, Сикорский, – произнес дроффа, – для тебя вопросы готовы.

Тот кивнул, переложил ладонь Жустин со своего рукава, на локоть Груббера.

– Не жмись, Тина, я скоро.

– Только, думай, что говоришь, Сема! – выкрикнула она уже сквозь закрывающуюся перепонку. Без сомнения на войну она отпустила бы его куда легче, чем на переговоры.

Семен кивнул сам себе. Чего уж тут думать? Первые, и надо думать самые важные вопросы – к нему. Возможно ради таких же вопросов чи-при рискнули своей технологией превращения пирокинетика в оружие. Теперь дроффа засветили корабль, скорость которого может быть недостижима даже для земных беспилотников, не говоря уже об обитаемых линкорах, крейсерах и эсминцах. А кто сказал, что такой корабль у них один?

Семен чуть не споткнулся, осознав, что уже две расы, пошли на раскрытие своих стратегических секретов, каждый из которых способен обеспечить лидерство в освоенной части галактики.

Не много ли для пары вопросов?

А для того, кто должен на них ответить?

– Прощай, Жус, – прошептал Семен, когда перед ним, наконец, раскрылась нужная дверь. – Надеюсь, тебе повезет больше…

Страшно не было. Было лишь безумно жаль, что так и не сумел выполнить обещанное.

***

Оказалось действительно не страшно. Оказалось скучно. Первый допрос продлился шесть часов и начался с вопроса, едва не сбившего Семена с ног. До плеч закутанный в тени дроффа указал на обычный человеческий стул напротив своего насеста, и деловито проскрипел:

– Сикорский, в каком настроении ты покинул дом, записавшись во флот добровольцем?

Секунд через пять Семен сумел захлопнуть рот, и сообщил дознавателю все, что думает по поводу таких вот вопросов личного характера. Дроффа сосредоточено выслушал, сделал пометку когтем на дощечке, и тем же деловитым тоном задал следующий вопрос:

– Сикорский, как относилось командование твоего первого корабля к нетрадиционным сексуальным отношениям в экипаже?

К исходу первого часа, Семен перестал удивляться. Еще через два перестал и беситься. Вопросов оказалась далеко не пара и даже не пара десятков. Первую пару сотен они с дознавателем разменяли за первые же сутки, и Семен понял, что если он хочет сохранить рассудок, отвечать надо либо, не задумываясь, либо, издеваясь.

–…Сикорский, какую еду предпочитал командир твоего башенного расчета после учебных стрельб?

Самодельный хот-дог, из сублимированной булки, консервированной фасоли и запеченных на стволе орудия мясных отходах с кухни. Жирный тупой боров считал это посвящением в канониры – белую кость экипажа. Но какое до этого дело недоптицу?

–…Сикорский, командир твоего башенного расчета сейчас жив? Нет? Он погиб на войне?

Черта с два. Однажды заряжающий забыл закрепить башенный комплект, и при первом же боевом ускорении борову раздавило голову выпавшим из пирамиды снарядом. Да, не закреплен был только этот снаряд, иначе раздавило бы всех. Может и специально, черт возьми! Какое тебе дело, курица тупая?!.

Когда он откровенно уставал, дроффа приносили еду и напиток, и дознаватель оставлял его минут на двадцать. Пища и жидкость всегда были одинаковыми. Дознаватели – разными. Это Семен осознал уже через день. Едва заметные детали лиц… Или морд… Господи, как у птиц это называется? Но главное отличалась одежда. Да, тени, в которые были погружены тела дроффа, и которые Семен поначалу принял за механизм маскировки, скорее всего, были одеждой. Они различались объемом, цветом, фасоном в конце концов… Иные были закутаны в черное марево до гребешка. Другие носили серые, синие или зеленые облачка, в целом повторяющие контуры корявых цыплячьих фигур. Трети укрывали лишь отдельные части тел яркими – желтыми или рыжими – клочками тумана.

–…Сикорский, судя по твоим прежним ответам, отец не одобрял твою военную карьеру. Почему ты решился навлечь на себя родовое проклятье?

– Отвали, недоптиц. Как еще тебе объяснить, чтобы в душу не лез?

Дроффа не обижались. Система ценностей их лежала где-то очень далеко от человеческой, до них не доходило, что слова Семена оскорбительны. Но и он не собирался сдаваться.

–…Сикорский, ты прослужил наводчиком башенного орудия всю войну с Лероном? Нет? Почему?

– Потому что сквозь башенную панораму не видно убитых леров! Я подал рапорт о переводе в десант.

– Это было уже после смерти твоего отца?

– Да! После, после, курица ты щипанная, чтоб протухли все яйца в твоем гнезде! Я поэтому перевелся, понятно?

– В скольких десантах ты участвовал?