Прозревшие в преисподней

Мадам Лиджуан По – бессменная мать китайской Коммуны. Запрещенная контрабанда, крышевание самых оживленных торговых маршрутов, оружие, наркотики, алкоголь, проституция, в том числе и межрассовая… Промышленный и политический шпионаж, шантаж и торговля информацией, не стесненная ни какими моральными рамками… Одна из легенд гласила, что во время войны именно мадам По продала лерам координаты секретного завода на орбите Сатурна, где поставляемые чи-при болванки из пирокинетика подгонялись под топки земных линкоров. Вместо завода, правда, леров дождались два десятка притопленных в стратосфере гигантской планеты диверсионных корветов – сигнала бедствия святые отцы передать так и не успели.

– Матушка Ли! – позвала Жустин, появляясь на палубе в след за Семеном. – Вы здесь, матушка?

– Я здесь, Коготок, – отозвалась китаянка, без малейшего акцента в произношении. – Рада видеть тебя живой. Подойди, я обниму тебя.

Жустин растерянно повела головой, и шагнувший следом разговорчивый штурмовик тут же положил ее руку себе на локоть.

Исподлобья Семен наблюдал за церемонным приветствием и первичный энтузиазм его понемногу таял. Больше того, происходящее начинало ему активно не нравиться.

– Что скажешь, Чистоплюй? – шепнул инспектор, которого вывели следом. – Знаешь, чей это корабль?

– У тебя было прикрытие на орбите? – спросил Семен вместо ответа.

– Было. Так что скажешь?

– Я не знаю, чей это корабль. Но уже почти жалею, что не чи-при.

– Может быть, мы все об этом скоро пожалеем. Бертье не видит, она еще не поняла, что натворила.

– Семен, подойди! – позвала Жустин. – Матушка я хочу представить тебе…

– Сема-чистоплюй, – перебила та. – Брезгливый киллер, позор профессии… Впрочем, ты уже взрослая, Коготок, тебе решать. Инспектор Груббер, рада, наконец, увидеть вас лично.

– Аналогично, мадам, – грубовато отозвался тот. – Фехтование интеллектом с вами порой бывало увлекательно, но меня всегда огорчало, что соперничество заочно.

– Не только соперничество, Филипп, не только, – мадам изволила тонко улыбнуться. – Порой случалось и сотрудничество. Кстати, спасибо за Жустин, мне было бы жаль потерять крестницу.

С последними словами колючий холодный взгляд уперся в Семена, и тот моментально понял, что его заслуги в спасении Жустин нет ни какой.

В этот момент одна из фигур, торчащих в тени за ее спиной, на которых до этого взгляд как-то не фиксировался, качнулась вперед, и показалось вдруг, что одновременно с его шагом по пружинящему настилу царапнули когти. Внимание людей в ангаре тут же оказались приковано к этой фигуре, вот только тень словно бы еще больше сгустилась вокруг нее…

– Извини, Коготок. – произнесла мадам По, перебивая Жустин на полуслове. – Я рада, что ты жива, но дальше мы пойдем врозь.

– Что? – та осеклась, повела головой вправо-влево, будто пытаясь оглядеться. – Матушка, я не понимаю…

– Не обижайся, ты же знаешь: все для семьи, все для Коммуны. Личные привязанности не могут мешать бизнесу. А в том, что твои привязанности вдруг сами стали бизнесом, да еще чужим – виновата только ты.

Мадам снова смерила Семена взглядом, и внезапно повторила вслед за Груббером:

– Не понимаю, что ты в нем нашла, Коготок?

– Мадам, – проскрипела тень. – Вы просили пять минут. Мы не можем больше ждать.

– Матушка! – дернулась Жустин, и едва не оступилась, подавшись назад. – Кто еще здесь!..

– Дроффа, – выдохнул Семен.

– Дроффа, – повторил за ним инспектор.

– Как вы… Как ты могла, Лиджуан По! – выкрикнула Жустин. – Это не бизнес, это предательство!

Мадам, повела плечом. На ее взгляд это было одно и то же.

– Мне пора, Коготок, – произнесла она. – С тобой все в порядке. Я в этом убедилась и моя совесть чиста. А если не сглупишь, еще и в накладе не останешься. В любом случае, Коммуна встретит и примет тебя всякой, какой бы ты не возвратилась, богатой или бедной, невредимой или убогой.

Не дожидаясь ответа, мадам развернулась и двинулась к раскрывшемуся, словно по сигналу, выходу из ангара. Боевики торопливо потянулись за ней, как будто опасались задерживаться здесь вне поля ее зрения. Пленников они оставили прямо как есть, ни мало не заботясь больше их судьбой. Однако неожиданной свободе Семен обрадоваться не успел, потому что вдруг оказалось, что место конвоиров уже заняли фигуры, закутанные в тени. По контрасту с угловатыми, закованными в броню штурмовиками, они казались изящными и даже хрупкими. Они не хватали под локти, не заламывали руки, не надевали наручники… и Семен решил, что сейчас не стоит проверять боеспособность солдат дроффа.

– Коммуна встретит? – процедила Жустин. – Молись мамочка Ли, чтобы я ни когда больше не вернулась в Коммуну!

Мадам не обернулась. Штурмовики всосались в проем, и створка тут же затянулась за ними. А другая, в стене напротив, открылась.

– Сюда, – произнес первый дроффа, сделал невнятное движение и внезапно проявился из-под тени.

Полуптицы – как-то сказал про них святой отец, и сам был прав только наполовину.