Прозревшие в преисподней

Карлос отступил в коридор и кому-то кивнул. В ответ звякнул мусор, захрустело стекло под еще чьими-то не слишком твердыми шагами и на пороге изуродованного салона появился господин председатель лично. По левую руку его материализовался какой-то невзрачный тип с планшетом наготове. Позади маячили головы пары личной охраны. Но все это было не важно, потому что этот маленький, сморщенный, престарелый нанаец несомненно был сейчас самым опасным человеком в этом маленьком уголке космоса.

– Так-так-так, – произнес господин Сурэ словно бы по привычке заискивающим голосом, однако соответствующей улыбочки на его лице не было. – Ай-ай-ай… Как же так дочка моя?

Взгляд его зафиксировался на Нэсултэ, словно ни кого кроме нее в помещении больше не было. И Семен вдруг печенкой почувствовал – это было плохо.

– Эй, – выдавил он, – Слушай, охотник… Оставь девчонок, я кое что привез тебе…

Мистер копье досадливо поморщился и тут же десантник справа от Семен сделал короткое движение. Не удар даже – тычок в солнечное сплетение.

– Отец… – произнесла Нэсултэ. – Слава богу, ты жив, отец!.. Ты все не так понял, я собиралась лишь спровоцировать змею у тебя на груди…

Голос ее дрожал, в глазах застыл страх. Чего бы она ни пыталась объяснить, даже с трудом глотавший воздух Семен ей не верил. Как, впрочем, и она сама.

– И поэтому ты сбежала, прихватив свою подружку, – мягко уточнил мистер Копье. – Как раз в тот самый час, на который выставила таймер бомбы. Я знаю, что это был за час, не сомневайся. Карлос принес твою посылку прямо ко мне. Признаться я не сразу поверил, сначала дождался твоего отлета, а потом и взрыва… На твою беду взрыв этот случился за боротом, подальше от корабля.

– Отец!.. – Нэсултэ бросилась вперед. А когда ее удержали – упала на колени, протянув вперед руки. – Прости меня!.. Я брошу дела, я оставлю клан – все что хочешь!.. Любая ссылка, хоть на Марс, хоть в ничейные пространства!..

– Встань, дочь, – произнес председатель, и она как завороженная поднялась. – Я уже простил тебя. Что поделать – я виноват не меньше. Знал, что это в конце концов случится, и все же не сумел уберечь тебя от роковой ошибки… Так что – если тебя это беспокоит – я действительно простил тебя, Ниси.

– Отец… – она судорожно вздохнула, – Отец, спасибо… Любая твоя воля…

– Не за что, Ягодка, – председатель, не глядя, протянул руку к референту, и тот вложил в нее пистолет. Какой-то старинный вариант полуспортивного оружия, для стрелковых развлечений в помещениях с опасностью разгерметизации. Толкаемые воздушной струей легкие хрупкие стрелы легко впивались в специальный гелиевые мишени и неизбежно крошились о металл даже самых тонких стен.

– Ч-черт… – прохрипел Семен. Дыхания не хватило даже на крик, не то, что на действие. – Беги, дура…

– Можешь быть покойна, Ягодка, – скорбно произнес господин Сурэ, – Ты умерла прощенной…

И спустил курок.

Человеческая плоть от гелиевой мишени не отличалась практически ни чем. Нэсултэ, всхлипнула, отступая на шаг. Ее подхватил кто-то из маячивших за спиной десантников.

– Отец… – прошептала она. Однако не найдя в глазах своего палача ни капли жалости, отыскала тускнеющим взглядом подругу. – Жуси… Помоги мне…

Белеющие пальцы ее коснулись стального оперения короткого дротика, почти целиком погрузившегося в левую грудь.

Что-то закричав, Жустин попыталась вскочить с кресла и тут же уперлась лицом в ствол десантного карабина.

– Ниси!.. Что?!.

Однако та, сумев лишь едва шевельнуть губами, обмякла на руках у десантника, который, помедлив еще секунду, аккуратно, со всем полагающимся дочери босса почтением, опустил тело на смятый, усыпанный осколками ковер.

– Твою мать, – выдохнул Семен. – Ну и тварь ты, охотник.

– Ай-ай, – произнес председатель сильнее обычного ударяясь в вымышленный акцент, – Зачем так обидыно гаваришь, охотыник? Женыщина первый начала. Охотыник должен своя женыщина уметь наказать.

– Она же была твоей дочерью! – выкрикнула Жустин, не пытаясь утереть слезы. – Она бы ни когда больше не посмела!..

– Э-хе… – вздохнул председатель. Протянул пистолет референту, и через мгновение получил обратно заряженный новым дротиком. – Женыщины… Такие непонятыливые… Почему не винишь себя, Коготок? О чем ты сказал моей Ягодке, чтобы она быстро-быстро торопиться начала?

– Я? – изумилась Жустин. – О чем я сказала?!

– Ты, ты, женыщина. Ягодка еще тыри года собирался б. Много-много время, что б осытановить, не убивать. Но ты сказал, и она подумал – пора. О чем?

– Убирайся к дьяволу, – прошипела Жустин. – Чурка, хренов…

Председатель посмотрел на нее – внимательно-внимательно – и повернулся к Семену, снова забывая про деланный акцент.

– А ты, охотник, что мне скажешь?

– Я скажу, что зря ты это затеял, – проговорил Семен. – Могли миром разойтись, много полезного узнал бы. Теперь – даже и не знаю… Она мне ни кто была, но на мысли наводит.

– Наводит? – оживился председатель. – Ай, значит, не зря затеял! Ягодка первая была, Коготок – вторая. Ну что, охотник? Сторгуемся?