Прозревшие в преисподней

Он выставил перед собой пульт, словно пистолет.

– Только не этим, – Семен качнул головой. – Он не работает. Я прав, надзиратель?

– Разумеется. Я собирался дать тебе пищу для размышлений, а не убить.

– Отпустите его. Это мое последнее условие. Если игра идет по таким ставкам – он вам не интересен.

– Вот это и есть ваша страховка, коллега, – согласился надзиратель, глядя на Груббера. – Вы действительно не интересны. Отправляйтесь на Лерон, или куда там вы собирались. Хоть к Единому в гости. Ваша мышиная возня утратила всякую важность даже для вас, хоть вы этого еще и не поняли.

И Груббер скис. На глазах, в один миг. Расслабил цепкую оперативную хватку, и из действующего, хитрого и умелого агента самого могущественного департамента на Земле сразу превратился в агента отставного – уже лет двадцать на пенсии.

– А знаете, что? – произнес он. – В конце концов, мне тоже плевать. Если это такой способ от меня избавиться – у вас получилось. Не стойте под дюзами, ждать не буду!

Груббер швырнул пульт под ноги надзирателю и на удивление ловко погрузился в узкий люк кабины.

– Мадемуазель? – осведомился чи-при, указывая на соседний дрон.

– Я? – изумилась та. – Н-нет!.. Мне не плевать! Я остаюсь!

Она тоже швырнула свой инструмент под ноги надзирателя (тот ощутимо вздрогнул), и шагнула ближе к Семену.

– Мы с самого начала в этом деле, – сказала она уже ему, не чи. – Каждый по своему – да? Посмотрим, чем кончится?

Он медленно кивнул. Просто потому, что не смог решить, где опасней – на палубе огромного справедливоносца, судя по всему готовящегося сунуться в пекло, или в крошечной кабинке одноместного дрона среди бескрайней пустоты под управлением далеко не самого умелого пилота.

– Обязательно посмотрим. Если только чи не наврал и действительно поможет мне вспомнить.

– Что вспомнить, Сема?

– В этом и загвоздка, Жус. Я понятия не имею.

– А с тобой вечно так… Слушайте, давайте, правда, отойдем! Он же сейчас включит мотор!

***

Тьма над головой… Лишь непроглядная, вязкая тьма. Ее не бывает – такой тьмы. В других местах – не бывает. Разве что в коридорах лерской базы снабжения, когда вырубилось наконец освещение… Или в облаках пыли и обломков, когда надо просто сидеть и ждать проходящий мимо конвой… Но, нет. И там – по-другому. Там есть звезды. За километровой твердью астероида, за клубами космического мусора – они там есть. А здесь – нет. Ни единого лучика, ни малейшего сполоха над головой. Только под ногами. И острая, режущая ножом уверенность – туда, где звезды, уже вернуться.

Порог небытия. Тонкая пленочка между «есть» и «нет». Между «было» и «больше не будет». Самое место для человека в этом безумном мире. Ты рассчитывал на большее? Ты поднимался с колен? Ты стремился ввысь? Так посмотри, попробуй на вкус – ты стремился сюда. Это то, чем, в конце концов, кончится все, что ты знаешь.

Лишь вязкая непроглядная тьма над головой…

– Сема, ты боишься? – прошептала Жустин.

Тот помедлил, честно оценивая ситуацию в организме.

– Нет. Ты же знаешь, мне плевать.

Она вздохнула.

– А я боюсь. Зуб на зуб не попадает.

– Потому что ты не знаешь, что мы там увидим.

– А ты знаешь?

– Я – знаю. Но не помню. Потому мне и плевать.

– Сволочь надзиратель, – Жустин завозилась, устраиваясь в кресле, как бывало, с ногами. – Мог ведь и это вытащить.

– Вытащить и показать мне – не одно и то же.

Она подумала мгновенье. Потом уверенно кивнула:

– Вот я и говорю – сволочь.

И, прищурившись, она покосилась за спину, словно надеясь через три отсека и четыре переборки крохотного кораблика разглядеть развернутый в оперативный порядок ордер справедливоносца «Заря в преисподней» с боевым охранением.

…– Я помогу тебе вспомнить, – сказал надзиратель.

Катапульта только что выкинула дрон инспектора Груббера за пределы палубы, но пирокинетик в топках тот успел поджечь еще в атмосфере отсека, и теперь в ушах стоял легкий звон, а в ноздрях немного пощипывало.

– Я помогу тебе вспомнить, – повторил чи-при. – А ты потом все мне расскажешь.

Он не ставил условия, он просто озвучивал, как именно все будет. Потом махнул в воздухе брошенным Груббером и подобранным им пультом. Ошейники на обоих землянах щелкнули и осыпались на пол десятком неравных фрагментов.

– Так он работал!.. – ахнула Жустин, невольно потирая шею. – Значит Груббер мог…

– Как видишь – не мог, – перебил Семен. Повернулся к надзирателю: – «Безудержный порыв»?

– Да, Чистоплюй.

– Не зря дроффа достал меня со своими допросами… Одна заминочка – я все время был в сознании. Как ни старался свалиться с гипоксией или обезвоживанием – не удалось. До сих пор, блин, жалею.

– Удалось, – перебил надзиратель Луманчкстрат. – Конечно же удалось. Иначе первыми тебя допросили бы еще монахи во «Вратах небесных». Поверь, ты бы рассказал все.

– Допустим. Как ты собираешься вернуть мне память?

– Об этом не беспокойся. Мы технологический народ, забыл? Церебротехника – наш конек. У своей женщины спроси, она подтвердит.

– Да уж… – пробормотала та. – Попробуй не подтверди, как же…

Семен с удовлетворением отметил, что против «его женщины» она не возразила.