Провинциалы

Тем утром Зинаида, как всегда, проснулась с восходом. Позавтракав, она помогла мужу, который с вечера был так пьян, что улегся в гостиной, дойти до кровати. Стянув с супруга вымазанные грязью штаны, Зинаида пошла к колонке, чтобы набрать воды. Вернувшись в дом, она поставила ведро на плиту и пошла к соседям одолжить хозяйственное мыло. Надев галоши, Зинаида бросила брюки мужа на плечо, как вдруг из заднего кармана выпали несколько смятых купюр. Зинаида замерла, глядя на них. Она боялась брать деньги мужа, потому что знала, что это выведет его из себя. Но Зинаида понимала, что, не возьми она их, скоро ей придется снова идти по соседям, и стыд взял верх над страхом. Замочив брюки в теплой воде, женщина накинула потертое пальто и поспешила уехать на рынок, опасаясь, что муж проснется и заметит пропажу.

Домой Зинаида вернулась к полудню. Перешагнув через порог, она нервно съежилась. На кухне рвал глотку радиоприемник — это означало, что ее мужу удалось раздобыть выпивки и сейчас он сидел за столом, не вынимая нос из стакана. Женщина тихо разулась и долго еще стояла в сенях, не решаясь сдвинуться с места. Наконец она открыла дверь и вошла на кухню.

Заметив Зинаиду, супруг улыбнулся — он был уже пьян. Мужчина встал с табурета и взял авоську из рук жены. Зинаида съежилась еще сильнее. Прежде муж не проявлял к ней любезности.

— Давай я тебе помогу, — сказал он с хищной вкрадчивостью. — Ты присядь пока.

— Да я не устала, — тихо ответила Зинаида. Сердце сжалось в ее груди. В этот момент она поняла, что сейчас произойдет нечто ужасное.

— Садись, говорю, — сказал он грозно. Зинаида медленно опустилась на табурет. Муж сел напротив и монотонно продолжил: — Дай мне свою руку.

— Митенька, ты чего? — спросила Зинаида испуганно.

— Давай, кому говорю! — Зинаида положила руку на стол. Муж положил свою сверху. — Думала, я не узнаю?

— О чем, милый? — еле вымолвила Зинаида и бросила взгляд на бутылку, которая уже была пуста.

— Вздумала у мужа воровать, тварь?

— Я ничего не брала. — Зинаида попыталась отдернуть руку, но пальцы мужа сомкнулись на ее запястье мертвой хваткой.

— У тебя еще хватает наглости врать мне?!

— Митя, я ведь не для себя! — взмолилась Зинаида, но муж ничего не ответил. С холодным остекленевшим взглядом он взял со стола пустую бутылку и нанес первый удар по предплечью жены. На секунду у Зинаиды потемнело в глазах. Хруст костей отозвался эхом по всему телу. Она почувствовала нестерпимую боль. Обрушился еще один удар. Затем еще один, и еще. Лицо мужа не выражало никаких эмоций, его глаза смотрели на Зинаиду холодно и расчетливо. В этот миг женщина поняла, что муж не испытывает к ней ни капли жалости и прямо сейчас решает, оставить ли ее в живых. Казалось, это длится целую вечность. Зинаида не проронила ни звука. Она хотела закричать, хотела позвать на помощь, но поняла, что никто не услышит и не придет. От чувства беспомощности ее горло сжималось еще сильнее.

Наконец послышался звон битого стекла и удары прекратились. Зинаида увидела, как по белой скатерти растеклась кровь. Закончив расправу, муж схватил ее за волосы и потащил в сени. Зинаида попыталась ухватиться за дверной проем, но ее рука лишь беспомощно болталась, словно вместо костей в ней был студень. Муж открыл погреб и велел Зинаиде спуститься вниз. Страх заставил ее подчиниться. Не сказав больше ни слова, муж захлопнул погреб, и Зинаида услышала стук засова. Лишь в этот момент она осознала случившееся и закричала.

Следующие два дня Зинаида провела в темном, холодном погребе. Сначала она пыталась выбраться или позвать на помощь, но вскоре совсем выбилась из сил. Зинаида была уверена, что уже никогда не выйдет из погреба. Ей неоткуда было ждать помощи: сына она отправила на каникулы к матери мужа, в школе о ней не вспомнили бы до конца отпуска, а соседи обходили их дом стороной.

Тем временем ее муж спокойно спал и пил водку, сидя на кухне. Лишь на третий день, пригласив к себе друзей, он поддался на уговоры одного из своих собутыльников и согласился выпустить жену. Когда дверь погреба распахнулась, Зинаида лежала на полу, укрывшись старым мешком. Ее мучили жар и озноб. За три дня она отвыкла от дневного света и могла различить лишь нечеткий силуэт, который медленно приближался к ней. Вдруг Зинаида услышала брезгливый голос мужа: «Ну и воняет же здесь!». Погреб заполняло тлетворное зловоние гангрены.

Зинаида провела на больничной койке три недели. Каждый день к ней приходили следователи, которые хотели узнать, что же случилось в тот злополучный день, и родственники мужа, которые мольбами и угрозами пытались убедить Зинаиду подтвердить все, что ее муж сказал на допросе. Через три недели Зинаида, не видя иного выхода, сказала милиции, что руку она сломала, оступившись у погреба, и что муж все это время был у своей матери.