Провинциалка

Открываю дверь и, кто бы мог подумать, дура несётся на меня с визгом амазонки и пером.

Умора.

Если бы не был так зол, точно ржал бы до посинения. Правда, это хреновый метод воспитания. Если такие выебоны ей спускать на тормозах — обнаглеет.

Лёгкая пощёчина и нож у меня. Даже жалко малявку немного. С таким азартом неслась, что впору по медали на каждую сиську. А тут такой облом.

Отправил её в комнату, а сам, наконец, смог расслабиться.

Всё-таки уютная квартира получше будет огромного полупустого дома.

Открыл вискарь, который мне как-то по случаю подогнал воронок и с удовольствием глотнул обжигающей горло жидкости.

— Твое здоровье, дружище Ворон.

Дверь в спальню открыл резко и на всякий случай отошёл в сторону.

Но снаряд не полетел.

Странно.

Жива ли?

Включил ночник, что каким-то чудом ещё не походил по моей харе и когда глаза привыкли к полутьме, разглядел амазонку, что, растеряв свой боевой дух, приуныла за шкафом.

Так даже лучше.

Не до боёв без правил мне сейчас.

А если учесть, что настроение ни в жопу, лучше ей там и оставаться.

Ещё силы не подрасчитаю, пикнуть не успеет.

Всё же как-то странно разговаривать с домовёнком из-за шкафа. Пришлось попросить леди на выход.

Села на кровать и, выровняв спину, вздёрнула подбородок.

Боялась меня до трясучки, но, отдать ей должное, держала лицо.

При каждом моём движении её глаза округлялись, а внутри, скорее всего, сводило всё судорогой от страха. Но вида не подала ни разу.

Видимо, этим она меня и цепанула.

Своей простотой и смелостью.

Много пил, что-то говорил.

Она отвечала.

Всё как-то туманно.

В голове лишь образ матери, а во рту горечь и не алкоголь вовсе тому причиной.

— Раздень меня, Стеша, — мне нравилось пробовать на вкус её имя.

А ещё больше нравился очумелый взгляд зелёных глазищ, которым она наградила меня, услышав пожелание своего мучителя.

— А массаж тебе не сделать? Лампа разбилась, но есть ещё ночник.

— А пиздюлей тебе не вкатить, нахальный ты цыплёнок? — нет, я не злился.

Даже забавно как-то стало.

— Я не буду тебя раздевать! Фу! — вот это её «фу» стерло моё возродившееся настроение без следа.

— Тогда будешь сидеть здесь сутки. Одна. взаперти. Хочешь?

— Ну и буду!

С каким бы удовольствием, я смял бы её в своих руках. Стиснул так, чтобы пищала.

Хороша мелочь…

А может, я слишком пьян.

Знаю лишь одно — пока не наиграюсь ею, пока не пресыщусь, не отпущу.

Поднимаюсь с кресла и шагаю к ней.

Вскакивает с кровати и пятится к стене.

Да уж… От скуки ебанулся уже. До уровня озабоченного подростка упал.

— Подойди ко мне.

Она жмётся уже в углу, а я наступаю. Знаю, что боится и это заводит. Тем не менее храбрится и это тоже заводит. дурею от огромных испуганных глазищ.

— Оставь меня в покое! Я буду сидеть здесь! Одна! Только не трогай! — в голосе проскакивают нотки страха и мне по кайфу.

Хватаю её за руки и к себе притягиваю. Упирается руками мне в грудь, отворачивая лицо, как будто это меня остановит.

Наивная.

— Прекращай, маленькая. Поцелуй меня лучше, — губами ловлю её губы, а мелкая впадает в ступор.

— Ненавижу. Ты мерзкий. Урод, — шепчет мне в губы, а я, кажется, сейчас оглохну — так громко звучит это её «урод».

Сука.

Сжимаю рукой её горло, девчонка начинает хрипеть и брыкаться. Лягает меня ногами и шипит, как маленький, но пиздец какой злобный змеёныш. А в глазах огонь полыхает.

Огонь, от которого дурею.

Кайфую от его пламени на своей коже.

— Если не хочешь раздевать меня, я сам разденусь. И тебя раздену, — второй рукой скольжу по далеко уже недетским изгибам и, застыв ладонью на сочной заднице, рычу от бешеной похоти. — Затрахаю тебя сегодня.

— Попробуй тронь, сволочь! — оживает цыплёнок и что есть духу бьёт меня коленкой по яйцам.

— Мать твою, дура! — в глазах темнеет от боли, а моя рука на её шее непроизвольно сжимается сильнее.

Если он тронет меня ещё раз… Я просто не выдержу. Я так боюсь сломаться. И к этому всё идёт…

Смотрю в его глаза, полные слепой ярости и хочется кричать. Только не поможет это.

Случай с полицейскими это доказывает.

Он чувствует свою безнаказанность. Знает, что даже если растерзает меня на части — ничего ему за это не будет.

Скорее всего, я не первая. На его счету уже куча таких изнасилованных дурочек, как я. Нет в этом никаких сомнений.

Он закрыл глаза и зашипел от боли, а я, воспользовавшись моментом, попыталась ускользнуть из его лап.

Только на попытке всё и закончилось.

Бандит оставил в покое моё горло и, надавливая на плечи, опускал меня вниз.

— На колени, я сказал! — рявкнул мне в лицо и мой разум снесло волной ярости.

— Пошёл ты на хрен, козли…

Договорить я не успела. Словно безвольную куклу он толкнул меня на пол и зафиксировал своей ручищей лицо, принуждая оставаться в такой унизительной позе и смотреть на него.

— Это твоё место. Запомни.

Нет, я не собиралась с этим мириться. И ползать у его ног не стану.

Не для того я столько оплеух отхватила, чтобы так просто сдаться. Не спасую перед этим зверем. Ни за что.

— Ты можешь заставить. Можешь согнуть меня. Но когда отпустишь, я снова расправлю плечи. Я не склонюсь перед ублюдком.