Провидец Энгельгардт

Думается, супруги Энгельгардт не просто с увлечением читали статьи Чернышевского и с нетерпением ожидали их появление. Они, видимо, во многом и разделяли его жизненные установки: и теорию «разумного эгоизма», и взгляд на семейные отношения, в том числе способ разрешения проблем «любовного треугольника» в том духе, в каком действовали «новые люди» – герои романа Чернышевского «Что делать?», оказавшего громадное влияние на определённую часть русского общества той поры. Нам сейчас трудно представить себе жизнь и быт той прослойки русского общества, которая после появления этого знаменитого романа считала себя «новыми людьми».

Чернышевский, сторонник женского равноправия, сам объяснял будущей жене свой взгляд на отношения мужчины и женщины, в корне расходящийся с традиционным и официально принятым. Известен его совет: «Смотри на жену, как смотрел на невесту, знай, что она каждую минуту имеет право сказать: – Я недовольна тобою, прочь от меня; – смотри на неё так, и она через девять лет после твоей свадьбы будет внушать тебе такое поэтическое чувство, как невеста, нет, более поэтическое, более идеальное в хорошем смысле слова». Он даже понимал брак как некое искупление мужчинами долга за многовековое их господство над женщинами и склонен был прощать дамам на этом основании многие вольности:

«По моим понятиям женщина занимает недостойное место в семействе. Меня возмущает всякое неравенство. Женщина должна быть равной мужчине. Но когда палка была долго искривлена на одну сторону, чтобы выпрямить её, должно много перегнуть её на другую сторону. Так и теперь: женщины ниже мужчин. Каждый порядочный человек обязан, но моим понятиям, ставить свою жену выше себя – этот временный перевес необходим для будущего равенства. Кроме того, у меня такой характер, который создан для того, чтобы подчиняться».

Ну, властям-то он не очень подчинялся, а жене…И изложенного принципа он придерживался не только в абстракции, но и в собственной реальной семейной жизни:

Критик И. Паперно замечает: «Тщательно взвешивая потенциально возможные отношения, которые могли сложиться у него с Ольгой Сократовной после женитьбы, Чернышевский взвешивал и возможность супружеской измены». И когда ему посторонние говорили, что такая возможность переходила в реальность он отвечал примерно так:

«Если она, моя жена, будет делать не только это, если она захочет жить с другим, для меня все равно, если у меня будут чужие дети… (я не сказал, что готов на это, перенесу это с горечью, но перенесу, буду страдать, но любить и молчать). – Если моя жена захочет жить с другим, я скажу ей только: «Когда тебе, друг мой, покажется лучше воротиться ко мне, пожалуйста, возвращайся, не стесняясь нисколько»».

Жена пользовалась этой свободой в полной мере: «По слухам, дети – видимо, кроме его старшего сына, Александра (который страдал психической болезнью), были не от него; кроме случайных связей, у Ольги Сократовны очевидно был серьезный роман с одним из друзей Чернышевского…».

Он, всегда занятый работой, предпочитал не замечать, что весёлое времяпрепровождение его жены в мужской компании не всегда носило невинный характер. Сама его жена вспоминала впоследствии:

«…мы с Иваном Федоровичем (любовником) в алькове, а он (муж, знающий об их свидании) пишет себе у окна».